Скачать

Профессор В.Ф. Войно-Ясенецкий

Биография профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого


Детские и юношеские годы

Валентин Феликсович Войно - Ясенецкий родился 27 апреля 1877 года в Керчи в семье провизора. Род Войно-Ясенецких, довольно древний, известен VI столетия, и его представители служили при дворе польских и литовских королей. Но постепенно род обеднел, и уже дед Валентина Феликсовича жил в Могилевской губернии в курной избе, ходил в лаптях, правда, имел мельницу. Сын его, Феликс Станиславович, решив выбраться из деревенской глуши, получил образование и стал провизором. Но аптека, владелец которой Феликс Станиславович был в течение двух лет, больших доходов не приносила. Он перешел на государственную службу и до самой смерти оставался служащим. В конце восьмидесятых годов Войно-Ясенецкие переехали в Киев и обосновались в центре города, на Крещатике.

Семья состояла из семи человек: отец, мать, две дочери и трое сыновей. Религиозная атмосфера в семье была своеобразной. Феликс Станиславович, ревностный католик, был человеком тихим и своих взглядов детям не навязывал. Семейные отношения в доме определяла мать, Мария Дмитриевна (до замужества Кудрина). Она воспитывалась в православных традициях, и вера ее выражалась в добрых делах, которые она творила во славу Божию. Мария Дмитриевна регулярно передавала домашнюю сдобу для арестованных в тюрьму, устраивала возможность заработать арестантам, посылая им, к примеру, для перетяжки матрацы.

Когда началась первая мировая война, в доме постоянно кипятилось молоко, которое отправлялось раненым воинам. Но живое религиозное чувство Марии Дмитриевны было жестоко травмировано одним неприятным случаем. Справляя поминки по умершей дочери, она принесла в храм блюдо с кутьей и после панихиды случайно оказалась свидетельницей дележа ее приношения. После этого она более никогда не переступала порога церкви. "Религиозного воспитания я не получил, и если можно говорить о наследственной религиозности, то, вероятно, я унаследовал ее главным образом от очень благочестивого отца", - писал в мемуарах, уже на склоне лет, архиепископ Лука. На формирование его веры повлияла, несомненно, близость такого уникального центра Православия, как Киево-Печерская Лавра. Церковная жизнь, бившая здесь ключом, обилие богомольцев, вереницей шедших на поклонение киевским святыням, - все это давало богатую пищу для размышлений юноши. О том, что его духовный мир строился, как на прочном камне, на святом Православии, говорит такой факт. Некоторое время Войно-Ясенецкий увлекался идеями толстовства. Он даже написал 30 октября 1897 года письмо Л.Н. Толстому с просьбой повлиять на свою суровую мать, которая противилась его стремлению стать толстовцем. Валентин просил разрешения у графа приехать в Ясную Поляну и жить под его присмотром. Но на счастье, в руки юноши попала книжка Л. Толстого "В чем моя вера?". Он внимательно изучил ее и понял, что толстовство есть не что иное, как издевательство над Православием, а Толстой - еретик, безмерно далекий от истины. Истинное понятие о христианской вере Валентин Войно-Ясенецкий получил, усердно прочитав Новый Завет, подаренный ему директором гимназии при получении аттестата зрелости. Многие места этой святой книги произвели неизгладимое впечатление на юношу.

С детских лет у Валентина обнаружились способности к рисованию. Параллельно с гимназией он заканчивает Киевское художественное училище. О сложных раздумьях, метаниях в выборе жизненного пути писал сам святитель Лука: "Влечение к живописи было у меня настолько сильным, что по окончании гимназии я решил поступить в Петербургскую Академию художеств. Но во время вступительного экзамена тяжело задумался о том, правильный ли жизненный путь избираю. Недолгие колебания кончились тем, что я признал себя не вправе заниматься тем, чем мне нравится, и обязан заняться тем, что полезно для страдающих людей. Из Академии я послал матери телеграмму о желании поступить на медицинский факультет, но все вакансии были уже заняты, и мне предложили поступить на естественный факультет с тем, чтобы позже перейти на медицинский. От этого я отказался, так как у меня была большая нелюбовь к естественным наукам и ярко выраженный интерес к наукам гуманитарным, в особенности к богословию, философии, истории. Поэтому я предпочел поступить на юридический факультет и в течение года с интересом изучал историю и философию права, политическую эконом и римское право".

Любовь к живописи привела его в частную школу профессора Книрра в Мюнхене. Проучившись там короткое время, он вернулся в Киев. "Можно было поступить на медицинский факультет,- пишет Владыка в мемуарах,- но опять меня взяло раздумье народнического порядка, и по юношеской горячности я решил, что нужно как можно скорее приняться за практически полезную для простого народа работу. Бродили мысли о том, чтобы стать фельдшером или сельским учителем, и в этом настроении я отправился к директору народных училищ Киевского учебного округа с просьбой устроить меня в одну из школ. Директор оказался умным и проницательным человеком; он высоко оценил мои народнические стремления, но очень энергично отговаривал от того, что я затевал, и убедил поступить на медицинский факультет. Это соответствовало моему стремлению быть полезным для крестьян, так плохо обеспеченных медицинской помощью, но поперек дороги стояло мое почти отвращение к естественным наукам. Я все- таки преодолел это отвращение и поступил медицинский факультет Киевского университета".

Университет. Начало деятельности

Итак, в 1898 году Валентин Войно-Ясенецкий стал студентом Киевского университета имени святого князя Владимира. Скоро его избрали старостой курса, что было выражением особого доверия со стороны однок урс ников. Од нажды в группе произошел инцидент - в пылу ссоры один студент ударил другого по щеке. Войно-Ясенецкий вступился за оскорбленного сокурсника. Всегда чуткий к чужому страданию и боли, он вставал на сторону слабого, протестуя против насилия и несправедливости. Учился юноша в университете хорошо и неожиданно для самого себя увлекся анатомией. То, что многих от медицины отпугивало, привлекло его более всего. "Умение весьма тонко рисовать и моя любовь к форме перешли в любовь к анатомии... Из неудавшегося художника я стал художником в анатомии и хирургии".

Оканчивая университет осенью 1903 года, он заявил о том, что хочет быть всю жизнь участковым земским врачом. "Я изучал медицину с исключительной целью: быть всю жизнь деревенским, мужицким врачо м , помогать бедным людям", - писал он потом в своих мемуарах. Но грянула русско-японская война. В составе медицинского отряда Красного Креста Войно-Ясенецкий выехал 30 марта 1904 года на Дальний Восток. Отряд расположился в Чите. Здесь-то и началась практика хирурга-врача. Главный врач поручил молодому выпускнику заведовать хирургическим отделением и не ошибся: операции, проводимые Валентином Феликсовичем, были сложными и проходили безупречно, неудач не было. Он сразу же стал оперировать на костях, суставах и черепе.

Сказывался его пристальный интерес к топографической анатомии. Здесь же, в Чите, произошло еще одно важное событие в жизни Войно-Ясенецкого: его женитьба на Анне Васильевне Ланской, дочери управляющего поместьем на Украине. Анна приехала в Читу с тем же отрядом Красного Креста, будучи сестрой милосердия. В госпитале ее называли "святой сестрой". Два врача просили ее руки, но она отказала, потому что дала обет безбрачия. Решив выйти замуж за Войно-Ясенецкого, она нарушила этот обет. "В ночь перед венчанием в церкви, построенной декабристами, она молилась перед иконой Спасителя. Вдруг ей показалось, что Христос отвернул Свой лик и образ Его исчез из киота. Это было, по-видимому, напоминанием о ее обете, и за нарушение его Господь тяжело наказал ее невыносимой, патологической ревностью".

Вскоре после свадьбы молодые переехали в небольшой уездный городок Ардатов Симбирской губернии, где Валентину Феликсовичу поручили заведовать больницей. Работы было много, и молодой хирург почувствовал, что выбивается из сил; семья перебралась в село Верхний Любаж Фатежского уезда Курской губернии. Но слава о замечательном хирурге уже распространилась так далеко, что у порога небольшой сельской больницы выстраивались посетители не только из близлежащих мест, но даже из соседней губернии.

Особенно запомнился ему трогательный случай с одним молодым нищим, слепым, которому доктор вернул зрение в результате замечательно проведенной операции. Прозревший собрал слепцов со всей округи, и они длинной вереницей выстроились перед больницей в ожидании врачебной помощи. Городская управа перевела Войно-Ясенецкого в уездный городок Фатеж, но и оттуда вскоре пришлось уехать, так как Валентин Феликсович однажды отказался прекратить прием больных, находящихся у дверей его кабинета, чтобы срочно явиться на вызов исправника. Конечно же, председатель управы добился увольнения независимого доктора. Но тем не менее на протяжении всей жизни для него все пациенты были равны, и самое высокое положение в обществе не давало каких-либо преимуществ в лечении. Он одинаково доброжелательно и внимательно осматривал и лечил и простого мужика из глухой сибирской деревни, и видного чиновника. Неизменно строго относился доктор лишь к воинствующим безбожникам, болезни которых он считал карой Божьей за их грехи противления. Из Фатежа Войно-Ясенецкий направился в Москву для работы над дисертацией. В земских больницах хирургу приходилось сталкиваться с проблемами обезболивания при операциях. Бывали случаи тяжелых осложнений после применения общего наркоза, и молодой врач стал искать новые пути в анестезии.

Книга немецкого хирурга Генриха Брауна "Местная анестезия, ее научное обоснование и практические применения" стала для него источником вдохновения и толчком к собственным разработкам. "Я с жадностью прочел ее, и из нее впервые узнал о регионарной анестезии, немногие методы которой весьма недавно были опубликованы... У меня возник живой интересес к регионарной анестезии, я поставил себе задачей заняться разработкой новых методов ее".

Итак, явившись в Москве к Петру Ивановичу Диаконову, крупному ученому, основателю журнала "Хирургия", Войно-Ясенецкий выразил желание работать в его клинике для сбора материала по теме "Регионарная анестезия Получив разрешение, Валентин Феликсович напряженно и плодотворно трудился - несколько месяцев он препарировал трупы в Институте топографической анатомии, оттачивая методы и технику регионарной анестезии., изучения вариантов обезболивания тройничного нерва пришлось исследовать триста черепов. Вот что он пишет в письме домой: "Из Москвы не хочу уезжать, прежде чем не возьму от нее того, что нужно мне: знаний и умения научно работать. Я по обыкновению не знаю меры в работе и уже сил переутомился. А работа предстоит большая: для диссертации надо изуч ить французский язык и прочитать около пятисот работ на французском и немецком языках. Кроме того, много работать придется над докторскими экзаменами".

В 1915 году в Петрограде вышла книга Войно-Ясенецкого "Региональная анестезия", блестяще иллюстрированная самим автором, в которой он обобщил и результаты исследований, и свой богатейший хирургический опыт, не ошибусь, если назову регионарную анестезию совершенным методом местной анестезии. На смену прежним неуклюжим и примитивным способам слойного пропитывания анестезирующим раствором всего, что надо резать, пришла новая, изящная и привлекательная методика местной анестези и ; основу которой легла глубоко рациональная идея прервать проводимость нервов, по которым передается болевая чувствительность из области, подлежащей операции". За эту работу Варшавский университет присудил Валентину Феликсовичу Войно-Ясенецкому премию имени Хойнацкого. Эту награду получали авторы лучших сочинений, прокладывающих новые nyти в медицине. К сожалению, денег (900 рублей золотом) автор не получил, потому что не смог представить в Варшаву определенное количество экземпляров книги: маленький тираж был раскуплен мгновенно.

В 1916 году В.Ф. Войно-Ясенецкий защитил свою монографию "Регионарная анестезия" как диссертацию и получил степень доктора медицины.

Профессор Мартынов так охарактеризовал эту работу: "Мы привыкли к тому, что докторские диссертации пишутся обычно на заданную тему, с целью получения высших назначений по службе, и научная ценность их невелика. Но когда я читал Вашу книгу, то получил впечатление пения птицы, которая не может не петь, и высоко оценил ее". Научная работа в Москве настолько сильно захватила Валентина Феликсовича, что он не заметил, как постепенно оказался в тисках безденежья. Чтобы содержать семью, он вернулся к практической хирургии и трудился сначала в селе Романовка Саратовской губернии, а потом в Переслав л е - Залесском. Здесь он одним из первых в России делал сложнейшие операции не только на желчных путях, почках, желудке, кишечнике, но даже на сердце и мозге. Прекрасно владея техникой глазных операций, он многим слепым возвращал зрение. И хотя у земского врача воскресные и праздничные дни особенно загружены, он все чаще стал посещать местную церковь, где у него было даже свое место. Здесь же, в Переславле, В.Ф. Войно-Ясенецкий задумал изложить свой опыт работы в книге, которую он решил озаглавить "Очерки гнойной хирургии". Был составлен план, написано предисловие, и вдруг ему явилась "крайне странная, неотвязная мысль: когда эта книга будет написана, на ней будет стоять имя епископа".

Профессор Ташкентского медицинского института и... архиепископ; один из немногих, чей бронзовый бюст был прижизненно установлен в галерее выдающихся хирургов нашей страны в Институте неотложной помощи им. Склифосовского в г.Москве, и... видный церковный деятель, занесенный в списки высшего духовенства русской православной церкви; автор “Очерков гнойной хирургии”, удостоенных первой послевоенной Государственной премии СССР в 1946 году, и... религиозного трактата “Дух пророка Самуила”; врач, блестяще знающий анатомию человеческого тела, и священнослужитель, верящий, что в сердце помещается душа, — достаточно много неординарного и противоречивого сосуществовало в мировоззрении и жизнедеятельности Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого.  Как в этом человеке могло совмещаться казалось бы несовместимое?   В первых числах апреля 1917 года в Ташкент из России вместе с семьей прибыл доктор медицины В.Ф.Войно-Ясенецкий, приглашенный на должность главного врача и заведующего хирургическим отделением городской больницы. После неяркой природы средней полосы России Ташкент поражал обилием сочных красок в цветниках, садах и на улицах. Жена Валентина Феликсовича —Анна Васильевна, страдающая туберкулезом легких, как-то сразу повеселела — от свежего весеннего воздуха стало легче дышать, и появилась надежда на улучшение здоровья.

Больничный персонал приветливо встретил Войно-Ясенецкого. Обосновались в большом шестикомнатном доме на территории больницы, специально предназначенном для главного врача. После отдыха, к вечеру, Войно-Ясенецкие решили посмотреть город и, в первую очередь, восточный базар. Рядом с базаром шумели оживленные улицы, по которым непрерывно сновали люди — мужчины в халатах, чалмах, тюбетейках, лисьих малахаях, женщины в черно-сером одеянии, и такого же цвета покрывала на лицах, многие с ношей на голове; заунывно скрипели арбы с огромными колесами, важно вышагивали караваны верблюдов... Дальше начинались торговые ряды огромного базара. Войно-Ясенецкие были поражены обилием и пестротой красок. Изумляли дары узбекской земли, сохранившиеся от урожая прошлого года: яркие сочно-красные зерна гранатов, будто только сейчас сорванные с деревьев яблоки, подвешенные к потолку лавок коричнево-зеленоватые, с густой сетью серых прожилок дыни с неповторимым ароматом.

Вдруг прозвучал громкий напевный голос со стороны мечети, и, словно по мановению волшебной палочки, наступила тишина. Все мужчины от мала до велика, подстелив небольшие коврики, стали на колени. Началась молитва...

Религиозность местного населения произвела большое впечатление на Валентина Феликсовича, понравилось ему и сразу бросившееся в глаза уважительное отношение местных жителей друг к другу, особенно ребятишек к старшим, когда они обязательным “Салам алейкум” приветствовали каждого, даже незнакомого человека, появившегося на улице...

На другой день Валентин Феликсович проснулся рано... В открытое окно врывались опьяняющие запахи раннего весеннего утра и негромкое воркование горлинок. Анна Васильевна еще спала. В эту первую ташкентскую ночь впервые за многие дни снотворное не понадобилось. Чтобы не прервать беспокойный сон жены, он осторожно встал, перекусил остатком вчерашнего ужина и вышел во двор. Несмотря на раннее утро, было тепло, в высоком прозрачном небе медленно плыли облака, легко дышалось воздухом, насыщенным ароматом цветущих растений, тихо журчала вода в арыке. Войно-Ясенецкий стал с интересом наблюдать, как садовник-узбек аккуратно и неторопливо подстригал в очень ровную линию разросшиеся верхушки каких-то кустарников. “В Переяславле в это время еще холодно, сыро, дождливо”, — пронеслось в голове. Посмотрел на часы — настало время обхода — первого обхода больницы.

Терапевтическим отделением заведовал молодой, популярный уже в те годы терапевт Моисей Ильич Слоним — будущий профессор Ташкентского медицинского института. В отделении преобладали больные малярией, спру, колитами, различными заболеваниями печени, лейшманиозом — специфическими болезнями Средней Азии. В хирургическом отделении новый главный врач также обратил внимание на болезни, с которыми в своей практике еще не встречался. Его заинтересовали больные номой, или “водяным раком” лица, риштой, пендинской язвой. Много было больных с огромными зобами и детей с ожогами.

На вопрос, почему так много детей с ожогами, доктор Ротенберг ответил, что в зимнюю пору для отопления помещения коренные жители пользуются сандалом, иначе говоря, горшком с горящими угольями, который помещается в углублении под столом на низких ножках; вокруг располагается семья. Обувь обычно снимается, а нижняя часть тела покрывается небольшим стеганым одеялом — курпачой; ноги помещаются ближе к сандалу. Нередко при неосторожном движении дети, а иногда и взрослые получают серьезные ожоги,

Много было больных с различными гнойными заболеваниями. “Богатый материал для продолжения исследований по гнойной хирургии”, — отметил про себя Валентин Феликсович. К концу обхода главному врачу доложили, что доставлен больной с ущемленной грыжей. Войно-Ясенецкий решил оперировать сам по своему методу, заметно снижающему вероятность возникновения тяжелого, часто смертельного, послеоперационного осложнения — воспаления брюшины. Суть метода заключалась в том, что в первую очередь восстанавливается проходимость кишечника, а затем удаляется ущемленный его участок. Многим больным, оперированным Валентином Феликсовичем в земских больницах Ардатова, Романова, Переяславль-Залесского, подобная операция спасала жизнь.

Прежде чем начать операцию, Войно-Ясенецкий обычно крестился, крестил ассистента, операционную сестру и больного. В последнее время он это делал всегда, вне зависимости от национальности и вероисповедания пациента. Однажды после крестного знамения больной — по национальности татарин — сказал хирургу: “Я ведь мусульманин. Зачем же Вы меня крестите?” Последовал ответ: “Хоть религии разные, а Бог один. Под Богом все едины”. Все присутствующие в операционной с восторгом и удивлением следили за быстрыми и ловкими движениями больших рук оператора. Чувствовалась уверенность во всей его работе, от разреза кожи до наложения последних швов.

Вечером того же дня Валентин Феликсович вместе с женой посетили кафедральный собор и познакомились с его настоятелем. С этого дня у них были постоянные места в храме.

Сотрудники хирургического отделения по опубликованным работам знали, что их новый заведующий не только убежденный сторонник регионарной (проводниковой) анестезии, но и автор ряда оригинальных ее методик, в частности — введения обезболивающих лекарственных препаратов непосредственно в нервы для прорыва проводимости болевых сигналов из зоны операции. Просили монографию... но у него остался всего один экземпляр “Регионарной анестезии”, изданный в 1915 году. Из-за очень малого тиража не хватило нужного количества книг даже для посылки в Варшавский университет, чтобы получить присужденную Войно-Ясенецкому за эту работу премию им.Хайнацкого. Валентин Феликсович, крайне нуждавшийся в то время в деньгах, из-за этого так и не получил премию, а она была довольно весомой — 900 рублей золотом. Читали монографию по очереди... Коллеги были приятно удивлены, когда случайно выяснилось, что все рисунки в книге выполнены самим автором; Валентин Феликсович, оказывается, одновременно с гимназией окончил в Киеве художественное училище.

Вскоре Валентин Феликсович продемонстрировал регионарную анестезию во время ампутации руки. Обезболивание получилось отменным — больной во время операции и некоторое время после нее совершенно не чувствовал боли. Новый метод обезболивания сразу же приобрел многих горячих сторонников. Это и понятно. Ведь масочный наркоз с момента его появления в 40-е годы XIX века к этому времени не претерпел никаких принципиальных изменений.

Общий наркоз, совершивший революцию в хирургии и позволивший выполнять большие и травматические операции, сам по себе был далеко небезопасным. Техника дачи наркоза была примитивной — на рот и нос больного накладывалась маска из нескольких слоев марли, и хлороформа или эфира попадало в операционную. Особенно много испарений из маски доставалось наркотизатору. В те годы часто шутили: “Наркотизатор уже заснул, а больной еще не спит”.

Только в середине XX века англичанин Макинтош предложил современный эндотрахеальный наркоз с управляемым дыханием, который произвел революцию в анестезиологии и открыл перед хирургией новые большие возможности. Валентин Феликсович быстро получил признание как высокоэрудированный врач и блестящий хирург не только медицинской общественности города, но и населения. К нему потянулись толпы больных из Ташкента, окрестных селений и городов обширного Туркестанского края. В оказании медицинской помощи он никому и никогда не отказывал.

Нет органа в человеческом теле, к которому не прикасался бы целебный скальпель Войно-Ясенецкого. Он был окулистом и ларингологом, гинекологом и урологом, стоматологом и нейрохирургом, ортопедом и онкологом, и в каждой отрасли медицины достиг хирургического совершенства, кроме всего прочего преподавательскую деятельность, обучая студентов и делясь своим багажом знаний и навыками. К сожалению, сегодня не все узкие специалисты, работая в несравненно лучших условиях, выполняют в своей области те оперативные вмешательства, которыми владел этот земский врач.

Известное изречение Амбруаза Паре, определяющее обязанности врача; “Иногда — вылечить, часто — облегчить, всегда — успокаивать”, которое Войно-Ясенецкий своей деятельностью несколько изменил: “Всегда стараться вылечить”, стало основным в работе хирурга, и он небезуспешно брался за самые сложные операции у, казалось бы, безнадежных больных.

Но не всегда это возможно... Не всегда удается правильно предсказать исход болезни, а тем более операции, особенно, когда смерть наступает на операционном столе. Трудно передать, что испытывает врач, когда он должен сообщить родственникам о трагедии, разыгравшейся в операционной. Нет, пожалуй, хирурга, который хоть раз в жизни не испытал бы на себе тяжесть такого внезапного, но очень сильного удара.

Вскоре после приезда в Ташкент такая трагедия произошла и у Валентина Феликсовича. Больной была сделана операция по поводу рака молочной железы. Как обычно, он объяснял присутствующим врачам и студентам ход операции и показывал ее анатомические особенности вплоть до мелочей: сколько венозных веточек и каких вен пересечено, необычное расположение сосудов и т.д. Профессор, желая продемонстрировать врачам, что полностью удалены все лимфатические железы над ключицей, провел над ней пальцем. Внезапно послышался свист, и больная мгновенно скончалась. Свист — звук быстро всосавшегося воздуха в крупную вену, где всегда имеется отрицательное давление по отношению к атмосферному. Смерть наступила от закупорки полостей сердца воздухом — воздушной эмболии. Видимо, небольшое незамеченное повреждение вены было прикрыто жиром или сгустком крови до случайного и рокового обнажения дефекта пальцем.

Войно-Ясенецкий очень тяжело переживал эту неожиданную смерть. Казалось бы, ему, глубоко религиозному человеку, легче всего было бы сослаться на волю божью, когда исход операции был предопределен свыше, и этим успокоить себя. Но нравственные позиции Валентина Феликсовича выступали против этого: во всех научных трудах он подчеркивает, что исход болезни в огромной мере зависит от знаний и искусства врача. Поэтому со всеми своими неудачами, трагическими случаями, неожиданными трудностями, встретившимися во время операции, он старался ознакомить врачей, чтобы таких ситуаций было как можно меньше.

Перемена климата, хорошее питание, обилие овощей и фруктов, особенно виноградолечение, рекомендованное доктором М.И.Слонимом, временно улучшили состояние здоровья Анны Васильевны. Это позволило Валентину Феликсовичу отдаться целиком любимому делу. Помимо забот главного врача, интенсивной хирургической деятельности, он много работал в морге, изучая пути распространения гнойных процессов, а на церковь уже не оставалось времени, и посещения ее в 1917-1918 годах были редкими.

После октябрьских боев в 1917 году на улицах Ташкента в хирургическое отделение городской больницы поступило много раненых. Оперировать пришлось и днем и ночью. Советскую власть Войно-Ясенецкий воспринял как отвечающую народным интересам; декрет о мире вызвал полное его одобрение.

В марте 1917 года семья переехала в Ташкент, где Валентину Феликсовичу предложили должность главного врача городской больницы. Обосновавшись с семьей в просторном доме, специально построенном для главврача, он целиком погрузился в работу. В больнице им было организовано хирургическое отделение Недостатка в больных не было. Шла гражданская война. В больницу доставляли тяжело больных, раненых, и главврача неоднократно ночью поднимали с постели на операцию. И никогда, по свидетельствам коллег, он не возмущался, никогда не отказывал в помощи. Но дома у доктора поселилась беда Медленно угасала жена. Тяжелый недуг отбирал последние силы. Окончательно сокрушила ее весть об аресте мужа.

По клеветническому доносу некоего Андрея, работника морга. Войно- Ясенецкого арестовали. Подоплека этого дела была такова: Валентин Феликсович неоднократно предупреждал своего нерадивого подчиненного, что выгонит его с работы за воровство, пьянство и безделье. Но тут в городе начались аресты противников нового режима, и Андрей решил свести счеты со своим начальником, пустив в ход, явную клевету. Войно-Ясенецкого и его коллегу, молодого хирурга, привели в железнодорожные мастерские, где скорый суд вершила "чрезвычайная тройка". На разбор каждого дела "судьи" тратили не больше трех минут, приговор обычно был один - расстрел. Осужденных выводили через другую дверь и сразу же расстреливали. Два врача просидели перед дверью этого судилища более полусуток. Можно представить себе ужас молодого хирурга Ротенберга, постоянно спрашивавшего учителя: "Почему нас не вызывают? Что это может означать?" На что Валентин Феликсович невозмутимо отвечал: "Вызовут, когда придет время, сидите спокойно".

Поздно вечером в этом "зале смерти" появился видный партиец, который знал главного врача в лицо. Он удивился, увидев здесь знаменитого хирурга, расспросил, что произошло, и вскоре вручил двум врачам пропуска на выход, дав в сопровождение охрану. Вернувшись в отделение, доктор распорядился подготовить больных к операциям, которые были запланированы и чуть было не сорвались из-за неожиданного ареста. Хирург стал к операционному столу и начал операцию, как будто ничего не произошло.

Милостью Божией доктор избежал неминуемой смерти, но этот случай подкосил Анну Васильевну, и до самой смерти она уже не вставала с постели. "Она горела в лихорадке, совсем потеряла сон и очень мучилась, - пишет об этих днях святитель Лука. - Последние тринадцать ночей я сидел у ее смертного одра, а днем работал в больнице... Настала последняя страшная ночь. Чтобы облегчить страдания умирающей, я впрыснул ей шприц морфия, и она заметно успокоилась. Минут через двадцать слышу: "Впрысни еще". Через полчаса это повторилось опять, и в течение двух-трех часов я впрыснул ей много шприцев морфия, далеко превысив допустимую дозу. Но отравляющего действия не видел. Вдруг Аня быстро приподнялась и села и довольно громко сказала: "Позови детей". Пришли дети, и всех она перекрестила, но не целовала, вероятно, боялась заразить. Простившись с детьми, она опять легла, спокойно лежала с закрытыми глазами, и дыхание ее становилось все реже и реже... Настал и последний вздох... Аня умерла тридцати восьми лет. Две ночи я сам читал над гробом Псалтырь, стоя у ног покойной в полном одиночестве. Часа в три второй ночи я читал 112-й псалом, начало которого поется при встрече архиерея в храме... И последние слова псалма поразили и потрясли меня, ибо я с совершенной ясностью и несомненностью воспринял их как слова Самого Бога, обращенные ко мне: «И неплодную вселяет в дом матерью, радующеюся о детях. Господу Богу было ведомо, какой тяжелый и тернистый путь ждет меня, и тотчас после смерти матери моих детей Он Сам позаботился о них и мое тяжелое положение облегчил».

Заботу о детях Войно-Ясенецкого взяла на себя его операционная сестра Софья Сергеевна Велецкая, тоже недавно овдовевшая, которую он поселил в отдельной комнате своего дома.

Выросший в религиозной семье киевского аптекаря, где основными нравственными критериями были человеколюбие, милосердие, подвижничество, постоянно ищущий свое место в жизни, Валентин Феликсович еще в молодости метался между юриспруденцией, живописью, а в зрелые годы — медициной и религией, нередко попадая из-за этого в сложные жизненные ситуации. Как образно и метко отметила писательница И.Грекова: “Линия религиозная у Войно-Ясенецкого тянулась всю жизнь, зародившись еще в юношестве, тянулась, не прерываясь, а лишь истончаясь и уходя на долгие годы в глубину души”.

В середине 1919 года банды атамана Дутова под Оренбургом были разгромлены, блокада Туркестанской республики разорвана, и сразу улучшилось продовольственное положение в Ташкенте. 15 августа 1919 года наконец открывается Высшая краевая медицинская школа, в которой начал преподавать анатомию доктор медицины Войно-Ясенецкий. Символично, что под школу было отведено помещение кафешантана “Буфф”.

В организованном по декрету В.И.Ленина в мае 1920 года Туркестанском Государственном университете открывается медицинский факультет на базе Высшей медицинской школы. Возглавила медицинский факультет большая группа профессоров и преподавателей из Москвы и Петрограда, направленная в Ташкент и прибывшая туда специальным поездом 19 февраля 1919 года. Сотрудниками факультета стали и преподаватели медицинской школы. Доктор медицины Войно-Ясенецкий был утвержден заведующим кафедрой топографической анатомии и оперативной хирургии. Нагрузка заметно прибавилась. Валентин Феликсович с увлечением читал лекции, вел практические занятия.

Все дни недели были загружены до предела, но в воскресенье он оставался один на один с самим собой, со своими невеселыми мыслями о рано потерянной любимой жене, и его тянуло в церковь, к которой он все больше и больше привязывался. Этому способствовало и другое... Он никак не мог понять, почему новая власть много делает для простых людей — развивает здравоохранение, заботится о просвещении, помогает бедным, и в то же время... выступает против религии, в основе которой заложена социальная деятельность: милосердие, помощь страждущим и неимущим.

Для него было непостижимо, почему бывшие верные прихожане грабят, а порой и рушат храмы. Об официальном отношении новой власти к религиозным культам красноречиво свидетельствовали и лозунги, вроде “Поп, помещик и белый генерал — злейшие враги Советской власти”, карикатура в печати, антирелигиозные митинги и манифестации.

А Войно-Ясенецкий все чаще посещает церковь, участвует в религиозных диспутах, сочетая это с интенсивной организационной, лечебной и преподавательской работой.

В январе 1920 года он присутствует на епархиальном съезде духовенства, куда его пригласили как деятельного прихожанина и уважаемого в городе человека. Валентин Феликсович произнес на этом съезде речь, после которой епископ Туркестанский и Ташкентский Иннокентий предложил ему стать священником. И... врач Войно-Ясенецкий согласился. В этом поступке он видел протест против преследования религии. В написанных на склоне лет мемуарах он отмечает: “Это необыкновенное событие посвящения в дьяконы произвело огромную сенсацию в Ташкенте, и ко мне пришли большой группой, во главе с одним профессором, студенты медицинского факультета. Конечно, они не могли понять и оценить моего поступка, ибо сами были далеки от религии. Что поняли бы они, если бы я сказал им, что при виде карнавалов, издевавшихся над Господом нашим Иисусом Христом, мое сердце громко кричало: “Не могу молчать”. Я чувствовал, что мой долг — защитить проповедью оскорбленного Спасителя нашего!”

В начале февраля 1920 года Валентин Феликсович появился в больнице в рясе с наперсным крестом на груди. Не обращая внимания на изумленные взгляды сотрудников, он спокойно прошествовал по коридору, вошел в кабинет, снял рясу, надел белый халат и приступил к обычной работе. Не реагируя на протесты и возмущение некоторых сотрудников и студентов, он продолжал свою лечебную и педагогическую деятельность и одновременно регулярно служил и выступал с проповедями в церкви.

Парадоксально, но именно теперь, после длительного перерыва он начинает снова заниматься научной деятельностью. Но, если раздвинуть исторические рамки, то легко увидеть, что Войно-Ясенецкий не одинок. Такие всемирно известные медики-ученые и общественные деятели, как лауреат Нобелевской премии академик И.П.Павлов, А.Швейцер, Дж.Экклс, лауреат Государственной премии СССР академик С.П.Филатов, были глубоко религиозными людьми, хотя официально никаких церковных должностей не занимали.

После шестилетнего перерыва, в 1921 году Валентин Феликсович делает сообщение на заседании Ташкентского медицинского общества о своем способе операции при абсцессах печени. Пытаясь изучить механизм возникновения нагноительных процессов в реберных хрящах после сыпного тифа, Войно-Ясенецкий совместно с врачом-бактериологом Гусельниковым проводит исследования, которые позволили ему с трибуны I съезда врачей Туркестанской республики в октябре 1922 года пророчески предсказать, что “в будущем бактериология сделает ненужными очень многие отделы оперативной хирургии”. На этом съезде Войно-Ясенецкий представляет четыре доклада, в которых обсуждаются собственные наблюдения и выводы о хирургическом лечении туберкулеза, гнойных воспалительных процессов коленного сустава, сухожилий рук, реберных хрящей. Нестандартные решения вызывали в прениях бурные споры.

Впервые в республике Войно-Ясенецкий сообщает о поразительных результатах лечения костного туберкулеза, достигнутых солнцелечением в высоких горах, и считает, “что в столь близких от Ташкента Чимганских горах условия для солнцелечения нисколько не хуже, чем в Швейцарии. Должны быть использованы и могучие по действию грязи в Молла-Кора