Скачать

Система предвозрожденческих идей Данте

"Он потому был более велик, чем все

Великие итальянцы, что больше всех

любил отечество и гордился его

предназначением".

Дж. Мадзини.

Эпоха Возрождения - это вершина, с которой мы обозреваем мировую культуру в развитии, с жизнью и творчеством знаменитых поэтов, художников, мыслителей, писателей, композиторов, с описанием выдающихся созданий искусства. И изюминка этой эпохи в том, что только в ней, именно человеческая личность берет на себя божественную функцию, человеческая личность представляется творческой по преимуществу и только человек мыслится как овладевающий природой. И начало этого великого периода в истории начинается с конца феодального средневековья, который был ознаменован появлением одного из титанов мировой литературы – Данте Алигьери.

Во время средневековья в Европе огромную роль играла католическая церковь, отрицающая индивидуальность (перед Богом все равны). Но в Возрождении человек становится центром Вселенной, мерилом всех вещей. Данте родился в период позднего средневековья, но в это время уже получают распространение ренессанские мотивы. Может в этом и есть секрет Данте: безграничная вера в Бога, желание отречься от всего ради Него, но и желание творить – возвысить свое Я, оставить след в истории, желание, чтобы о тебе помнили потомки, оставить что-то неповторимое - и это ему удалось.

Данте Алигьери, мыслитель и поэт, постоянно ищущий принципиального основания всему, что происходило в нём самом и вокруг него, именно эта вдумчивость, жажда общих начал, определённости, внутренней цельности, страстность души и безграничное воображение определили качества его поэзии, стиля, образности и абстрактности.

Актуальность данной темы обуслловлена тем, что это величайший поэт, стоявший на разломе эпох. И для того времени он смог четко определить свои идеи будущего. Отжившая идея всемирной империи находит в нём защитника. Он старается сочетать теории болонских юристов с учением Фомы Аквинского о конченной цели, о первенстве теоретического разума и о необходимости всеобщего мира. Признавая в человеке две различных цели, а потому в обществе две независимых друг от друга власти, он не выясняет их отношения между собой и заканчивает неопределенным подчинением светской власти духовной. Характерной чертой размышлений Данте является противоречивость взглядов, стремлений и мечтаний. С одной стороны, он всеми мыслями и чувствами привязан к средневековым традициям, с другой же, неумолимо стремиться к далекому счастливому будущему. Он как убеждённый католик и монархист мечтал о создании идеальной империи во главе со справедливым монархом. И в то же время, именно он стал первооткрывателем многих передовых идей, взглядов нового времени. И это говорит о том, что его нельзя замкнуть в рамки средневекового сознания. Вот почему Ф. Энгельс, подходя к проблеме гораздо глубже, назвал Данте "последним поэтом средневековья и вместе с тем первым поэтом нового времени".

Всегда происходит чудо, и вот, идеи Данте плавно перетекают из мрачного средневековья в новое светлое время гуманизма.

Историография.

Охватить всю историографию по Данте, накопившуюся за многие десятилетия, практически невозможно. Можно сказать, что многие работы по Данте носят либо сугубо литературоведческий характер, либо исторический. Но исторический план часто не выходит за рамки жизни поэта, не учитывая поэтическое наследие Данте Алигьери. Рассмотрим лишь небольшую часть из советской и российской историографии, которая была использована в данной работе и максимально отвечает задаче, поставленной в этой работе.

А.Д. Михайлов в своей работе проследил весь путь – от первых упоминаний имени Данте в книгах французских литераторов XIV столетия до издания "Божественной комедии" на французском языке в XVI в.

Вышли в издательстве "Наука" 1968 г. - впервые на русском языке – полное собрание сочинений поэта (серия "Литературные памятники"; том первый – " Божественная комедия", там второй – "Малые произведения": издание подготовил И.Н. Голенищев-Кутузов); издательство "Художественная литература" переиздало "Новую жизнь" Данте в переводе А. Эфроса с превосходными иллюстрациями В.Фаворского.

Издано также два монографических исследования – книги Л.М. Баткина и Н.Г. Елиной . А ещё большое количество статей как научно-популярного, так и специального характера появлялось в журналах и сборниках.

Работа Н.И. Балашова "Данте и Возрождение" состоит из трех этюдов, объединенных общей тематикой. Автор указывает на важность определения места Данте для концепции развития всемирной литературы, выделяя ренессансные стороны творчества и мировоззрения поэта. Соотношение взглядов Данте и культуры средних веков, в ее высшем синтезе – в философии Фомы Аквинского – рассматривается в первом этюде. Понятию "поэтический гений" у Данте как выражению нового, возрожденческого начала в его творчестве посвящен второй этюд. В третьем – изучено отношение Данте к античной поэзии и эпизод Одиссея в "Божественной Комедии" как одно из проявлений всестороннего преодоления средневековой замкнутости.

В 30-е и 40-е годы одним из ведущих советских итальянистов был профессор Московского Университета А. К. Дживелегов (1875-1952). Все работы этого автора - его лекции, статьи, предисловия и два издания его книги "Данте Алигьери. Жизнь и творчество" - имели большое значение для популяризации великого итальянского поэта. В своей книге Дживегелов уделяет большое внимание биографии Данте в историческом контексте. Он прослеживает жизнь поэта без отрыва её от политических реалий Италии XIV века. Автор не оставляет без внимания и поэтическую деятельность Данте, давая подробную характеристику и анализ "Божественной комедии". Однако Дживегелова обвиняли в перенасыщении книги малодостоверными фактами и искажении социально-политической ситуации.

В России до перевода М. Лозинского было пять полных стихотворных переводов "Божественной Комедии". Вот что пишет о них Лозинский: "…перевод А. П. Фёдорова (1892–1894) — не более чем литературный курьёз. Перевод Д. Минаева (1874–1876) — далёк от подлинника и расплывчат: самое число стихов в отдельных песнях значительно большее, чем в оригинале. Терцинное строение в нём не соблюдено, а без него нарушается архитектоника поэмы. То же следует сказать и о позднейшем переводе О. Чюминой (1900–1902). Ближе передаёт и форму и содержание подлинника перевод Н. Голованова (1896–1902), но и он во многих отношениях несовершенен. Несравненно более ценен перевод Дмитрия Мина. "Ад" (V песнь которого была им напечатана ещё в 1844 г.) вышел в свет в 1855 г. Полное издание "Комедии" явилось уже посмертным (1902–1904). При всех своих достоинствах перевод Мина не всегда в должной степени точен, а главное — он написан стихами, по которым трудно судить о поэтической мощи подлинника". Но и у самого Лозинского были трудности поэтического перевода, усугубляемые в данном случае историческими и творческими особенностями текста "Божественной Комедии". За свой огромный труд он был удостоен в 1946 году Государственной премии I степени, труд этот имеет полное право на признание его выдающимся явлением в истории русской поэзии.

После смерти М. Лозинского (31.I 1955 г.) его перевод издавался неоднократно. Назовём следующие издания:

· Гослитиздат, 1961. Перепечатка издания 1950 г.; примечания М. Лозинского.

· Изд-во "Художественная литература", 1967. Вступительная статья Б. Кржевского, примечания М. Лозинского.

· Изд-во "Наука", 1967. Послесловие и примечания к "Аду" И. Н. Голенищева-Кутузова, примечания к "Чистилищу" и "Раю" М. Лозинского.

· Изд-во "Художественная литература", 1974. Вступительная статья К. Н. Державина, примечания М. Лозинского.

· Изд-во "Правда", 1982. Вступительная статья К. Н. Державина, примечания М. Лозинского.

· Изд-во "Московский рабочий", 1986. Примечания М. Лозинского.

"Божественная Комедия" явилась крупнейшим достижением творческой биографии русского переводчика-поэта. Именно в работе над этим творением в особенности сказались основные достоинства советской переводческой школы: взыскательность требований к поэтической технике перевода и глубина понимания идейного содержания оригинала, точно, художественно и с истинным вдохновением воссоздаваемого средствами богатейшей русской речи.

Как видно из обзора историографии, Данте и его "Божественная комедия" актуальны и в наши дни. И чтобы сделать самостоятельные выводы о том, какие идеи были, заложены в основе работы обратимся к источнику и определим цели и задачи работы.

Цель данной работы – изучить систему предвозрожденческих идей Данте. В рамках цели, решить поставленные задачи:

1. Отношение к церкви

2. Взгляды Данте на личность и человечество в целом, показать, как он изменил отношение к человеку в эпоху темного средневековья

3. Отношение к любви. При этом выяснить, что подтолкнуло Данте к новому видению мира, что заставило его пойти дальше.

То есть, выявить и все-таки постараться определить, какие же из них были сильнее, какие были ведущими, определяющими

Данте Алигьери, полное имя Дуранте дельи Алигьери, родился 30 мая 1265 года. Его родители были почтенные горожане скромного достатка и принадлежали к партии гвельфов, выступавшей против власти германских императоров в Италии. В то время власть во Флоренции принадлежала партии гвельфов, раздираемой внутрипартийной борьбой между белыми гвельфами (выступавшими за независимость Флоренции от папы) и черными гвельфами (сторонниками папской власти). Симпатии Данте были на стороне белых гвельфов. Первое актовое упоминание о Данте Алигьери как общественном деятеле относится к 1296 и 1297 годам, уже в 1300 или 1301 годах мы встречаем его в числе приоров. В 1302 году он был изгнан вместе со своей партией и никогда более не увидел Флоренции. Данте в изгнании носил в себе гнев и желал мести, но оторванный от активного участия в общественных делах, поэт ушел в себя, и поэтические силы развернулись в нем еще ярче. "Божественную Комедию", великую свою поэму Данте написал именно в изгнании. Очень тяжело определить к какой эпохе относится гениальное произведение, исследователи видят в нем средневековые и ренессансные черты.

Свою великую поэму Данте создаёт, находясь в изгнании, хотя мысль о её написании зародилась у поэта, по-видимому, несколько раньше, и сборник стихотворений "Новая жизнь" явился своеобразной прелюдией к "Божественной комедии", которую он писал в течение 1307-1321 гг. Первые две части поэмы ("Ад" и "Чистилище") стали известны публике ещё при жизни Данте. "Рай" – после его смерти.

Популярность "Божественной комедии" в разное время то угасала, то снова росла.

Впервые в завершённом виде "Комедия" ("Commedia") вышла из-под пера переписчика в Болонье в 1322 г.

Поэму Данте трудно отнести к какому-либо жанру, потому что она стала поэтической энциклопедией Средних Веков и соединила все элементы различных направлений поэзии того времени. Нововведением Данте становится язык: он пишет не по-латыни, а по-итальянски. До него ещё никто не осмеливался использовать народный язык для изложения в таком объёме.

Многослойность поэмы, аллегоричность, насыщенность реалиями, историческими персонажами, именами "простых смертных" – современников Данте, содержащиеся в поэме сведения из самых разных областей средневекового знания, науки, обуславливают необходимость подробного комментария к ней. В числе первых её комментаторов были сыновья поэта Якопо и Пьетро.

Затем в 1373 году в родном городе Данте были созданы публичные кафедры для объяснения поэмы. Первую из них занял Дж. Боккаччо, которому поэма обязана эпитетом "божественная" ("divina"), ставшим составной частью названия в XVI веке (венецианское издание 1555 г.), "не вследствие содержания поэмы, а как обозначение высочайшей степени совершенства произведения". Боккаччо прокомментировал 17 песен "Ада" и написал биографию поэта. Примеру Флоренции по созданию "дантовских" кафедр последовали Болонья, Пиза, Венеция, Пьяченце. Вскоре слава поэта шагнула за пределы Италии и начала завоёвывать европейский мир.

Впервые "Комедия" сошла с типографского станка в Фолиньо в 1472 году, через два года была отпечатана в Риме, а в 1481 году увидело свет флорентийское издание поэмы, ставшее знаменитым благодаря иллюстрациям Сандро Боттичелли (см. Приложение 1). К этому времени уже существовали переводы "Комедии" на латинский и испанский языки. В Испании Данте очень скоро стал одним из самых читаемых иностранных поэтов. Правда, в шестнадцатом столетии инквизиция сделала немало, чтобы уронить престиж "Божественной Комедии", но ценители и восхищённые читатели поэмы не исчезали и в самые неблагополучные для неё времена. К ним принадлежал Томмазо Кампанелла, страстный проповедник и великий утопист, который считал Данте своим учителем.

В следующем веке высокая репутация "Комедии" была поддержана

Дж. Мильтоном. Наследник английской литературы Возрождения, он стал создателем огромной религиозно-философской поэмы "Потерянный рай". Живописным и мрачным изображением воинства Сатаны она напоминала "Ад" и своими признанными достоинствами свидетельствовала о плодотворности дантовской традиции. Мильтон воспитывал свой гений на бессмертной поэме Данте, и влияние "Божественной Комедии" сказалось почти на всех его сочинениях.

Эпоха Просвещения (XVIII век) с её рационализмом, секуляризацией культуры, тоской по классическому искусству греков и их миросозерцанию порой весьма пристрастно судила о произведениях средневековья. Печально известны "Вергилиевы письма" профессора изящной литературы Саверио Беттинелли, который полагал, что у Данте была великая душа, но в искусстве он ничего не смыслил, "Комедию" читать невозможно, стиль её груб, а рифма чудовищна. Защищая дантовскую поэму, соотечественник Беттинелли поэт Витторио Альфиери заявлял: "Семнадцатый век бредил, шестнадцатый болтал, пятнадцатый делал грамматические ошибки, а четырнадцатый говорил".

Начало девятнадцатого столетия ознаменовалось мощным приливом внимания к творчеству Данте. Ни одно словесное произведение, даже Библия, не переводилось в XIX веке так часто, как "Божественная Комедия". К концу столетия "Божественную Комедию" читали уже на двадцати языках: французском и каталонском, голландском и немецком, английском и датском, санскрите и еврейском, армянском и словенском, португальском и чешском, румынском и польском, греческом и венгерском, русском и шведском, латыни и испанском.


1. АНТИЦЕРКОВНЫЕ НАСТРОЕНИЯ ДАНТЕ

Еще во флорентийский период Данте прилежно изучал схоластическую философию. Мысль его, естественно, попала в плен тех уродливых мистических измышлений, которыми переполнены писания Фомы Аквинского, наиболее реакционного и тлетворного из всех богословских "авторитетов" эпохи. Фома Аквинский стремился к неосуществимому, к согласованию науки и религии. Подчиняя философию богословию, Фома объективно проявлял себя как враг превознесённого им самим Аристотеля, как противник самостоятельности светского мышления и антагонист важнейших предренесансных тенденций. Центральным пунктом расхождений Данте с томизмом был спор о зависимости или независимости государства от папской власти. Речь шла не просто о многовековой борьбе императоров и пап, а о принципиальном разрешении вопроса, должно ли человеческое общество во всей совокупности своих земных дел и интересов подчиняться церкви. Таким образом, Фома твёрдо стоял на позициях прошлого, а Данте так же твердо – на позициях будущего. И, однако, одновременно с этим, уже вступая в сферу пробуждающихся гуманистических интересов, он усваивал наследие классической литературы во главе со столь почитавшимся и в средние века Вергилием.

В изгнании занятия эти, видимо, расширились и углубились. Скитаясь по разным итальянским городам, посетив даже Париж — центр философско-богословских занятий того времени, Данте приобрел энциклопедические знания в области схоластической науки и натурфилософии, ознакомился с некоторыми системами восточной, в частности арабской, философской мысли и всмотрелся в широкие горизонты общеитальянской национальной политической жизни, очертания и направления которой вырисовывались в соперничестве папской и светской власти, в борьбе городов-коммун с абсолютистскими притязаниями знати, в захватнических стремлениях жадных заальпийских соседей. Движение мысли Данте к овладению всей суммой знаний его времени не шло наперекор традициям средневекового мышления, склонного к энциклопедическим обобщениям, но в этом движении ясно вырисовывалась та черта, которая свидетельствовала о наступавших новых временах, — черта непокорной и взыскательной личности, утверждающей себя и свои предвосхищения будущего в окружении уже остановившейся в своем историческом развитии, формальной и застывавшей культуры.

Хотя Данте и прилежно изучал схоластику, и придерживался той, средневековой философской мысли, которая носила богословский характер, все же возникновение и создание "Комедии" были предопределены не отвлеченными назидательно-аллегорическими намерениями поэта и не замкнутой в себе системой схоластического мировоззрения, а конкретными и действенными предпосылками окружающей жизни и личной судьбы поэта. Его глубоко волновали царящие в мире неправда, политическое коварство властителей, козни, жестокие столкновения и безжалостные войны. Повсюду зло, везде несправедливость. Главная мечта Данте – мир на земле, и его отсутствие было самой главной его душевной болью.

Таким образом, фантастическое путешествие по загробному миру было лишь способом "возвысится над повседневной болью". "Возвысится над повседневной болью", т.е. он хотел построить мир, где можно было бы решать и находить выход из проблем безболезненно? Но, несмотря на все аллегорические фигуры и "божественность" той вымышленной страны, по которой поэт ведет читателя, анализ текста поэмы заставляет признать, что Данте, в сущности, был реалистом. Следовательно – это можно считать зачатками реалистических идей того времени.

И он, показывает реальную жизнь, в своих идеях внутреннего голоса, изложенного через "Комедию", тогда как многие другие закрывали глаза на происходящее. Они хотели видеть светлое завуалированное добротой будущее. Но это был лишь самообман. "Обман, который всем сердцам знаком, Приносит вред и тем, кто доверяет, и тем, кто не доверился ни в чём" (Ад XI, 52). А кто на то время мог дарить ту "доброту и мир" людям? Конечно же, церковь. И естественно, добродетель свою, они продавали, поэтому поэт жестоко их осуждает и говорит "Торчи же здесь; ты пострадал за дело; и крепче деньги грешные храни..." (Ад, XIX, 97).

За алчность, Данте, бросает пап и церковнослужащих вверх ногами в специально отведённый ров в кругу обмана "из каждой ямы грешник шевелил Торчащими по голени ногами, А туловищем в камень уходил" (Ад, XIX 22). Получается он посягнул на "святая святых"? И был против церкви? По мнению автора, скорее всего здесь выражено с громадной силой одно из глубочайших противоречий поэта. Убежденный в том, что он борется за церковь, за ее чистоту, Данте клеймит главу церкви - папу, высший средневековый авторитет, как грязного корыстолюбца. Можно предположить, что автор поэмы, хотел обличить и изменить духовное верховенство, как говорится "рыба гниет с головы", то, следовательно, изменилась бы в лучшую сторону и жизнь "низов". Человечество пойдёт путем мира и обретет рай в загробной жизни. К чему и призывал Данте. Он обличает не только Николая и Бонифация - целый ряд пап сменяют друг друга в аду. Это первый смелый шаг в литературе к разрушению "духовной диктатуры" католической церкви.

Так кто такой Данте Алигьери из Флоренции, чтобы как равный говорить с кардиналами, чтобы поучать столпов церкви, а иногда и поносить их? Это лицо, это открытая личность, которая видела, как епископы и священники погрязли в стяжательстве, и мало кто думает о спасении души, но все гонятся лишь за выгодой. И поэтому он уверяет, " о том, что я кричу во весь голос, остальные либо шепчут, либо бормочут, либо думают, либо мечтают". В "Раю" последствия передачи светского правления папам выражены со зловещим лаконизмом прорицания: "… от этого погибнуть может мир" (XX, 60). Вот реальное состояние духовенства, – ведь это говорил сам апостол Петр. И еще – о падении церкви:


"…О доброе начало,

В какой конечный впало ты разврат"

(Р., ХХVII, 59-60).

И почти бунтарский призыв к богу:

"О божий суд, восстань на нечестивых!" (Р., ХХVII, 57).

Но, быть может, самое примечательное в райской речи апостола – это ее концовка, обращение к Данте, который мы уже имели случай привести в другой связи:

"И ты, мой сын, сойдя к земной судьбе

Под смертным грузом, смелыми устами

Скажи о том, что я сказал тебе!"

(Р., ХХVII, 64-66).

Несомненно, можно сделать вывод о том, что поэт задавался вопросами: Кто же кого творит? Кто кем командует? Кто от кого зависит? А ответы он вложил в уста полумифического апостола, тем самым, призывая современников создать то, что было не по силам совершить всемогущим силам небесным.

Критика ожиревшей церкви и освящаемого ею порядка проходит красной нитью через райские речи почти всех выдающихся святителей, выступающих в царстве небесном, царстве "любви, покоя и мира". Аналогично завершает свою речь и Петр Дамьяни. И так же в последней строке – почти негодующее требование к богу:

"Терпенье божье, скоро ль час расплаты!" (Р., XXI, 135).

И это восклицает (в Раю) один из виднейших святителей средневековой церкви, ближайший сподвижник неистового Гильдебранда – папы Григория VII!

Именно в связи с принятием "дара" "торжествующая церковь" в частях "Ад" (XIX, 90-117) и в "Чистилище" (XXXII, 124-129) уподоблена великой блуднице, "сидящей на звере багряном… с семью головами". Этот символический образ окружен у Данте такой же ненавистью, что и в Апокалипсисе (гл. XVII), но употреблен в противоположном смысле; Данте творит суд не над блудницей языческой империи Рима, как Иоанн, но над блудницей – римской церковью…. И ее (волчицу) он больше всех испугался, когда зашёл в сумрачный лес, она олицетворяла корыстолюбивую церковь, которая была помехой на пути к вершине холма – всемирному государству, благоустроенному для мирной жизни людей.

Было выдвинуто положение, неотомистами, что Данте, хотя был против "прямой власти" церкви, но якобы так же, как и Фома, был за "косвенную власть" пап в светских делах. В чем же различие между "прямой" и "косвенной" властью? Об этом, Бруно Нарди, убедительно доказывает, говоря, что различия теорий "прямой" и "косвенной" власти пап – это произвольная конструкция кардиналов Грабмана и Маккарроне.

В борьбе, пап и императоров, было бы ошибочным, утверждать, что Данте встал на сторону императоров против пап. Создав абстрактный идеал всемирного монарха, Данте не считал свой идеал абстрактным. По словам

П. М. Бицилли, "средневековье не мыслит абстрактной идеи без ее конкретного воплощения". И Данте увидел воплощение своей мечты в Генрихе VII Люксембургском. Данте, вдохновлённый тем, что Генрих VII твердо решил "спуститься" в Италию, короноваться в Риме, составил латинское послание озаглавленное: "Всем вместе и каждому отдельно: королю Италии, синьорам благостного города, герцогам, маркизам, графам, а также народам смиренный (himilis) итальянец, Данте Алигьери, изгнанник безвинный, молит о мире". Из этого письма ясно видно, что политическая мысль Данте уже созрела. Император и король, получающий власть от бога на равных правах с папой, не угрожающий никому порабощением, милосердный и справедливый, грядет в Италию, чтобы дать ей свободу и мир. Не в пример гвельфскому лагерю, Данте убежден, что только для Италии император может принести конкретные благодеяния, которых никакая другая страна не может от него ждать. Только в Италии он может выступить арбитром, ибо для этого у него имеются и юридические титулы, и сила. И Данте видел всю связанную с императором политическую перспективу, как наступление новой счастливой эры. Тем горше будет его разочарование. Письмо написано, по всем данным, вскоре после того, как сделалось известным послание Климента, на которое Данте прямо ссылается в конце, то есть в сентябре или в начале октября 1310 года, до появления Генриха в Италии. И Данте, которому страсть мутила разум и заставляла путаться в клубке ошибок, защищает права короля, приглашая флорентийцев склонить шею пред насилием.

Экспедиция Генриха VII обещала дать ему положение, достойное его гения, сделать его из бродяги тем, чем он давно был в своем гордом сознании, - лучшим поэтом Италии. Данте думал, и это было главное, что установление императорской власти в Италии послужит могучим стимулом для ее процветания. Разве мало было всего этого, чтобы переплавить его внутреннее существо? На его беду, дело, которое он взялся защищать, было - не в теории, а в жизни - и не самое большое, и не самое правое. Мало того: совсем неправое. Но в итоге, судьба, опять сыграла злую шутку. Климент V, который, был ранее заинтересован в коронации Генриха Люксембургского, предал его, и круто поменял политику, из-за нападок сыновей Филиппа Красивого и его брата Карла Валуа. Так, Генрих остался один. А вскоре умер. Данте молчал. Только значительно позднее, уже перед смертью, поместил его (под именем Арриго) на высокое место в "Раю", последней кантике "Божественной комедии". Поэт упорствовал в своем увлечении, и после смерти Генриха VII он продолжал бороться за то, чтобы пришел идеальный правитель: "Пес", который прогонит злую волчицу — "Алчность" (Ад. I. 100—111). Вот почему именно в настоящий момент нужна власть, полномочия которой, так же как полномочия церкви, исходят от высших сил, - власть императора. Так думал Данте. В XVI песне "Чистилища" поэт находит для выражения этой мысли слова решительные и веские:

"И видишь ты, что церковь, взяв обузу

Мирских забот, под бременем двух дел

Упала в грязь, на срам себе и грузу?"

Так сложилось убеждение поэта о великом ущербе, который претерпела идея империи вследствие незаконных вторжений церкви в полномочия и права императорской власти. Восстановление равновесия должно идти в направлении реставрации прав империи.

И тут, самое время, ответить на самый важный вопрос, поставленный в начале главы. Должно ли человеческое общество в совокупности всех своих земных дел и интересов подчинятся церкви? Ответ очевиден. По мнению Данте, она не должна брать на себя "заботы" и "управление" людьми. Для этого Бог послал на землю императоров (вождей, правителей, царей). И не должна она прибирать к рукам все создаваемое простыми смертными, ставя себя властительницей мира и "правым словом Бога". Он хотел видеть в папской власти защиту, т.е. люди, могли бы обратиться к ней для очищения души (конечно же, не за деньги), для истинного направления к Богу. Чтобы люди были "накрыты заботливым одеялом Его". И видя, совсем другое, конечно же, сущность Данте бунтовалась. Попросту он хотел избавить церковь от страшного греха, которая в нем глубоко завязла – это жадность. Данте никогда не упускал случая заклеймить жадность в канцонах, "Пире", в письмах, в "Монархии". "Комедия", как во всем, подводит итог:


"Будь проклята волчица древних лет,

В чьем ненасытном голоде все тонет

И яростней которой зверя нет!

О небеса, чей ход иными понят,

Как полновластный над судьбой земли.

Идет ли тот, кто эту тварь изгонит?"

("Чистилище", XX)

Жадность как явление универсальное - это основной итог наблюдений поэта. И в этой универсальности исторический смысл его наблюдений. Его резюмирует "Комедия". Самая универсальность Дантовой "жадности" снимает с нее характер преступности и греховности. Дантова "жадность" не что иное, как стяжательство современной ему эпохи. Поэт, накопляя свой эмпирический материал, не заметил, что он просто-напросто характеризует растущую власть материальных интересов над людьми. Особенно над "жадными" интересами церкви, которая так повязла в этом грехе. Стоя на своих этических и богословских позициях, Данте не может мириться с тем, что "жадность" оказывается присуща человеческой природе как некая необходимость. Повседневная жизнь, быт в своих многообразных проявлениях, изобиловали фактами, иллюстрирующими власть "жадности", но формул, раскрывающих закономерность этих фактов, не было. Перед ним был чувственный мир во всем своем разнообразии: природа, общество, человек. Он был вполне способен охватить его взором. Он изображал его с невиданной еще пластичностью, ибо был гениальным поэтом. Но для него в этом чувственном мире кристаллизовалась как реальная прежде всего его духовная субстанция. Он ее изучал, анализировал, принимал, отрицал. Материальная же основа этого чувственного мира от его анализа ускользала как неизмеримо менее важная. Тем не менее то, что он обобщил под понятием "жадность", было показано эмпирически с такой силой, что сущность его вскрывается для нас с полной ясностью.

И от всего этого тёмного, коварного, гниющего действа он хотел избавиться. Поэтому, он и создал мир ("Комедию"). Но и в нем, сколько поправок вносит поэт в то, что традиционно представляет христианская религиозная литература как божьи приговоры, сколько раз прямо или косвенно дезавуирует их, заменяя своими, или, же самовольно, вовсе не в согласовании с учением о добродетелях и пороках, осуждая одних грешников и милуя или превознося других. А то – вообще позволяет себе неслыханные нововведения, которые никак не согласуются с церковным правоверием и представлениями об Аде. Такие сомнения и противоречия проходят красной нитью через всю поэму и особенно сказываются в Раю: "Мое смятение" (Рай,I, 86); "мое смятение" (Рай, XX, 79); "сомненье, тайных мук моей душе принесшее столь много…" (Рай, XXII, 1). Его упрекают: "Но ты молчишь, тая недоуменье… тебя, теснит сомненье" (Рай, XXXII, 49, 51). И так далее.

Не смотря, на все эти сомнения, и даже некий страх, все же присутствовала опасность. Если бы он повторял, суммировал "истины" феодально-церковного средневековья, не было бы причины для беспокойства. В том-то и дело, что "Комедия" несла в себе принципиально новые идеи. Поэтому, произнося свое громкое новое слово, Дант не мог позволить себе не быть осторожным. Этого требовала оригинальность, правдивость и критичность его творения. Вот почему, после горькой хвалы этому творению, мы читаем горькие, тревожные слова автора:

"Я вижу, мой отец, как на меня

Несется время, чтоб я в прах свалился,

Коль я пойду, себя не охраня".

(Рай, XVII, 106-108)

Очевидно, "время" - это его современность, господствовавшие "общепринятые" мнения и "истины" толпы. И всё это "время" - против поэта, шагнувшего в будущее со своим новым словом. Дантовской правдивой, суровой критике "не все будут рады". И уж нельзя идти, "себя не охраня".

"Пора, чтоб я вперед вооружился,

Дабы, расставшись с краем всех милей,

Я и других чрез песни не лишился".

(Рай, XVII, 109-111)

Данте и церковь не всегда друг друга понимали. И если Данте никогда не выступал с прямой критикой католической религии, то в критике церкви у него никогда не было недостатка. Он не мог закрывать глаза на то, что во главе церкви неоднократно стояли люди преступные, и не просто преступные с точки зрения человеческой морали, а преступные даже с точки зрения канонов и декреталий.

Данте критически пересматривает и другие аскетические идеалы церкви. Временами, соглашаясь с церковным учением о суетности и греховности стремления к славе и почестям, он в то же время устами Вергилия восхваляет стремление к славе. Поэт превозносит и другое свойство человека, столь же сурово осуждаемое церковью, - пытливость ума, жажду знания, стремление выйти за пределы узкого круга обычных понятий и представлений.


2. Новое отношение к достоинству и благородству человека

"О вы, разумные, взгляните сами,

И всякий наставленье да поймёт,

Скрытое под странными стихами!"

(Ад, IX, 67)

2.1 "Вы к доблести и к знанью рождены"

Всё, что волновало поэта, и о чем он хотел поведать людям, рассказать им в назидание: что он видел и что понял в этом полном борьбы современном ему мире, именно для этого он спускался в Преисподнюю, совершить путешествие по загробному миру. Путь опасный, но привлекательный – ведь в потустороннем мире можно встретиться с кем угодно и говорить можно свободнее, чем на земле.

Интерес к человеку, к его положению в природе и в обществе; понимание его духовных порывов, признание их и оправдание - основное в "Комедии". Человеку, духовный мир которого способен светить другим, можно и должно простить многое. Франческа, Паоло, Брунетто, Уголино, Одиссей, Пьеро дела Винья мучаются в аду, но они получили отпущение грехов на суде совести поэта, как и многие другие. Ибо каждый из них, в глазах Данте, настоящий человек, несущий некий факел. Нужно только помнить, что этика Данте строже к людям, чем его искусство. Данте-поэт создает портреты Филиппа Ардженти, Ванни Фуччи, Гвидо да Монтефельро с его Черным херувимом, мастера Адамо, инока Альбериго так же сочно, как портреты тех, кому он сочувствует. Но он их не оправдывает, а иногда осуждает сурово и беспощадно – Данте-моралист, и богослов - это вторая сторона его. Его интерес к ним, вдохновляющий его пластическое искусство, - лишь одно из проявлений реализма. А когда он лепит образы людей, близких ему по духу, реализм и гуманизм идут об руку и образы эти наливаются необычайной силой. Этот интерес к человеку, любовь к человеку, вера в человека спасают Данте от беспросветного пессимизма, в который ему нетрудно было бы впасть, если бы он дал волю таящимся в его душе пережиткам старого. Не мог быть пессимистом поэт, который так высоко ставил человека. Он мог находить в современном ему обществе много такого, что казалось ему проявлением темных сил. Он мог осуждать современное ему общество за всевозможные пороки. Он мог взывать к носителю провиденциальной силы, императору, о спасении людей, о восстановлении мира и права. Но это не гасило надежды на будущее в его груди. Его призывы смотреть с верой в будущее нигде не звучат с такой силой, как в XVII песне "Рая".

И когда, Беатриче уводит Данте в небо к Перводвигателю, она заставляет бросить последний взгляд на грешную землю и еще раз осмыслить для себя, как сильна на ней власть зла. В этом месте Данте повторяет свою излюбленную формулу. Зло на земле для него всегда восходит к одному источнику - к "жадности", которая доводит человечество до глубин нравственного упадка. В последний раз в поэме Данте возвращается к этой своей идее и вкладывает в уста Беатриче еще одну красноречивую филиппику против порождаемого материальными интересами зла:

"О жадность! Не способен ни единый

Из тех, кого ты держишь, поглотив,

Поднять зеницы над твоей пучиной!"

Разложение и пороки людей - явление временное, но нет ничего более постоянного, чем временное. Мир идет не к катастрофе, а к подъему. В это он, поэт, верит безоговорочно. Но ненависть к царящему в мире злу и горячее желание помочь человечеству выбраться из его "бедственного состояния" оказываются у Данте-героя сильнее и страха бездны, и пыток, и сострадания.

Но, есть и такие моменты, где сам поэт-герой как бы, ни волен спасать грешников (ещё не в Аду, а только у адских "сеней"):

"Там вздохи, плач и исступленный крик

Во тьме беззвездной были так велики,

Что поначалу я в слезах поник.

Обрывки всех наречий, ропот дикий,

Слова, в которых боль, и гнев, и страх,

Плесканья рук, и жалобы, и всклики

Сливались в гул, без времени, в веках,

Кружащийся во мгле неозаренной,

Как бурным вихрем возмущенный прах.

– Чей это крик? – в ужасе спросил Данте. И вот ответ Вергилия:

…То горестный удел

Тех жалких душ, что прожили, не зная

Ни славы, ни позора смертных дел.

Их память на земле невоскресима;

От них и суд, и милость отошли,

Они не стоят слов; взгляни – и мимо!"

И понял я, что здесь вопят от боли

Ничтожные, – которых не возьмут

Ни бог, ни – супостаты божьей воли.

Вовек не живший, этот жалкий люд

Бежал нагим, кусаемый слепнями

И осами, роившимися тут"

(А., Ш, 22-66).


Что за странное место? И как это: "их не в