Скачать

Средневековье о "чужих ":арабы, монголы и индейцы глазами европейцев VIII - XVI веков

Средневековье о "чужих ":арабы, монголы и индейцы глазами европейцев VIII - XVI веков

Г.Г.Пиков

"Нельзя вдвинуть действительность в столь простые категории. Например, мы Французы, мы - Римляне по языку, Греки по цивилизации, Евреи по религии. Факт происхождения, самый важный вначале, постепенно теряет свое значение по мере того, как великие исторические факты, именуемые греческим владычеством, римским владычеством, германским владычеством, христианством, исламом, возрождением, философией и революцией, по мере того, как эти события подобно мельничным жерновам перетирают первобытные разновидности человеческой семьи, заставляя их слиться в более или менее однородные массы".

( Э. Ренан)

Цель настоящих методических указаний - дать предварительную информацию, практически недоступную до сих пор, студентам о некоторых аспектах достаточно сложной и, в то же время, актуальной в научном, политическом и методологическом отношениях теме "Средневековая Европа и окружающий мир", помочь найти самостоятельный подход к исследуемым проблемам. Указанная тема, к сожалению, до настоящего времени, не вошла в учебную литературу, ибо сравнительно недавно только стала предметом пристального внимания исследователей. Данный обзор одного из ключевых аспектов может оказать помощь студентам, дав им необходимый на первых порах материал и нарисовав общую картину эволюции отношения средневековых европейцев о "чужих".

То, что проблема "образ чужого в культуре" привлекла внимание многих специалистов буквально в последние десятилетия, не случайно. Складывается "единый мир", в рамках которого прежнее представление об иерархии народов и культур просто не работает. А из этого очевидного и простого факта вытекает масса наисложнейших проблем, связанных со взаимоотношениями тех или иных народов, культур, религий в прошлом. Проблемы эти являются и важнейшими, ибо без осознания и осмысления прошлого трудно понять настоящее. Это банальное соображение, к сожалению, для каждого поколения нередко становится откровением. Еще известный французский историк прошлого века Алексис де Токвиль писал, что единственным уроком истории является то, что люди не извлекают из нее уроков.

Стремление и умение "войти" в "чужую" духовную жизнь имеет особое значение и для развития собственной культуры. Существует устойчивое представление, что до конца средневековья "фундаментальная противоположность "своего" и "чужого" имела формы устойчивого противопоставления" (Одиссей. 1993.М.:Наука, 1993. С.5). Но противопоставление не обязательно означает осуждение иной культуры. Убедительные примеры того связаны с историей средневековой Европы.

Понятно, что история - это "спор без конца", но потомки не должны быть судьями ( хотя, чего греха таить, именно в этом качестве чаще всего и выступают), они должны быть скорее правопреемниками людей прошедших поколений. История, по словам нашего известного отечественного историка Арона Яковлевича Гуревича, должна быть диалогом современного человека с теми, которых уже нет, которые уже "далече". Поэтому, прежде, чем выносить суждение по той или иной проблеме, истоки и конец которой теряются в тумане времени, стоит выслушать мнение современников далеких событий.

Встреча двух цивилизаций, кроме того, всегда порождает необходимость, осмысляя неожиданное появление "чужих", связать их со своей собственной историей, найти им "нишу" в освященной традициями и религией цепочке значимых событий. В средние века только так можно было понять феномен иной культуры, попытаться предвидеть возможные последствия этой встречи.

Наконец, стоит обратить внимание и на тот любопытный факт, что мировосприятие тесно связано с мировоззрением. Как бы банально ни звучало подобное утверждение, но поражает в первую очередь именно эволюция мировоззренческой основы этногеографических представлений христианского мира в средние века.

Почему именно в средние века? Прежде всего потому, что мнение европейцев о других народах в последние столетия достаточно хорошо известно и, в немалой степени, даже через литературные произведения, предлагаемый же здесь средневековый материал, вероятно, не столь известен. Это не удивительно, ведь от того времени до нас дошли довольно скупые и отрывочные сведения. Они к тому же еще не прошли окончательно через фильтры официальной науки и потому на них почти не обращали внимания писатели и поэты, эти, с позволения сказать, популяризаторы, проводники научных идей в массы. Но главное, думается, в ином - в том, что средневековые люди задавали те же вопросы, которые задаем и мы, а это значит, что мы можем (и должны!) воспользоваться их мнениями и суждениями.

Арабы практически не были известны европейцам до 7 века, когда впервые вторглись в южные провинции Византии. Их знали в Средиземноморье преимущественно как сарацин, т.е. "людей Востока" (от араб. корня аш-шарк ). Появление арабов в Сирии, Северной Африке, а впоследствии в Испании и Италии, поэтому было воспринято как еще одно свидетельство извечной борьбы двух миров, Запада и Востока, продолжение Троянской и Греко-Персидских войн. Христианская Европа восприняла пришельцев, кроме того, и как одного из многочисленных врагов, угрожавших христианству со всех сторон и не видела на первых порах особой разницы между ними и "примитивными язычниками" с севера и востока (викингами, славянами и мадьярами). Однако латинские авторы не могли не обратить внимания на монотеизм ислама, т.е. его кардинальное отличие от восточного язычества. Поскольку арабская экспансия быстро выдохлась и в битве при Пуатье (732г.) Карл Мартелл остановил их продвижение по Европе, жители большинства европейских стран довольно равнодушно встретили их появление на международной арене. Этим и объясняется стремление ученой Европы с 700 по 1100 гг. определить лишь их происхождение и родственную связь с уже известными народами. За этот период меняется значение термина "исторические народы" под ними начинают понимать уже не только и не столько жителей Римской империи, сколько бывших "варваров". Широкое применение в историографии этого периода получают схема Евсевия - Иеронима и идеи Аврелия Августина, в соответствии с чем "профанная" история понимается как часть истории священной, как ее продолжение и завершение. Все известные европейцам народы имеют свое строго определенное место в этом процессе, вплоть до загадочных серов. Неудивительно, что ближайшей своей задачей латинские авторы ставили привязку мусульман к священной истории. "Ключом" к тайне сарацин здесь естественно стала Библия, ибо в то время почти исключительно она помогала объяснить происхождение и предпосылки современных событий, в частности, давала возможность найти следы древнейших упоминаний сарацин в ветхозаветной истории и установить их родство с известными народами и религиями. Она же давала ответ и на вопрос о дальнейшей судьбе мусульман, их месте в предстоящем конце всего сущего.

Среди всех авторов тогдашнего латинского христианского мира, использовавших Библию как высокоэффективный интеллектуальный инструмент для разгадки "тайны" ислама, для нас особенно интересен Беда Достопочтенный (Bede Venerabilis, 674? - 26.V. 735). Именно он, пожалуй, первым попытался осмыслить место арабов и ислама в мире, его выводы стали основой для латинских авторов вплоть до конца XII в. Беда - один из крупнейших писателей, историков и теологов раннего средневековья, "первый замечательный энциклопедист заальпийского Запада" (Добиаш - Рождественская О.А. Культура западноевропейского средневековья. М.: Наука, 1987. С.191). Его перу принадлежат трактаты по истории, философии, теологии, хронологии, математике, орфографии, астрономии, музыке, грамматике и другим наукам того времени, в которых он, по словам И.П. Стрельниковой, собирал "ученость, сложившуюся до него в Европе, и предлагал ее в доступной форме своим соотечественникам" (Памятники средневековой латинской литературы IV - IX вв. М.: Наука, 1970. С.209.). Наиболее значительным произведением Беды является "Церковная история народа англов"(Historia ecclesiastica gentis anglorum) в пяти книгах, которая не потеряла ценности до сих пор, будучи чуть ли не единственным источником по ранней истории Англии. Она была уже закончена Бедой, но он вносит в нее соответствующую информацию. О сарацинах пишет спокойно и равнодушно. Более обстоятелен он в своих библейских комментариях и некоторых трактатах.

Основная идея всех работ Беды Достопочтенного - превосходство христианства над всеми прочими религиями. Как и большинство средневековых историков, Беда понимал историю как прямолинейный прогрессирующий процесс, у которого одинаково важны начало и конец. В трактатах "О неделе" и "О шести возрастах мира" он дает развернутое историко-философское построение, где история человечества представлена как трудовая неделя, приготовляющая к блаженству вечной субботы. Семь возрастов мировой истории (от Адама до потопа - от потопа до Авраама - от Авраама до Давида - от Давида до вавилонского пленения - от плена до Рождества - от Христа до конца света) соответствуют шести возрастам человека (до 7 лет - детство, до 14 - юность, до 21 - молодость, до 50 - зрелость, до 70 - старость, до 100 - дряхлость). Логическим завершением этой идеи было принятие Бедой счета времени от Рождества Христова, предложенного римским диаконом, папским архивариусом Дионисием Петавиусом (Малым) в 525 году. Дионисий, продолжая работу Кирилла Александрийского по определению срока Пасхи в течении малого индиктиона 153 - 247 гг. Эры Диоклетиана, вместо следующего 248 года поставил 532-1 год от Рождества Христова ( или 1285 год ab urbe condita, от основания Рима). Рождество Христово пришлось, таким образом, на 754 год от основания Рима. Новая периодизация на континенте долго не принималась. Если в Англии одна королевская хартия помечена уже 604 годом, то первый датированный диплом Карломана относится к 742 году. Окончательно новый счет времени был принят только в 963 г. Роль Беды в его распространении очень велика: он ввел его в свои труды и сделал расчет новых пасхальных таблиц до 1064 г., т.е. на следующий после 532 г. великий индиктион.

Дорога истории представляется ему весьма длинной, ведь мир стар (Mundus senescit - мир стареет) и Беда, подобно Аврелию Августину или Иоахиму Флорскому, ощущает себя близким к пределу времени. Шестой трудовой день уже наступил. Сколько лет или веков осталось - не знает никто, но симптомы приближения субботы несомненны, среди них и остановка арабской экспансии Карлом Мартеллом.

Если в "Церковной истории" арабы привлекаются лишь в качестве примера и вся информация о них укладывается в одно предложение, то в своих библейских комментариях он пишет об арабах более основательно и более эмоционально. В частности, детально останавливается он на вопросе о происхождении сарацин. Делает это Беда с помощью Библии и считает их потомками Агари - египетской жены Авраама. Агарь была вывезена из Египта в числе прочих даров, которыми снабдили Авраама египтяне (Быт 12-16). Имя ее означает "бегство", дано оно было либо в соответствии с пророческим предсказанием, либо благодаря последующему воспоминанию о ее двукратном бегстве из дома госпожи своей (Быт 16-6 ; 21-14) . Прошло десять лет с тех пор, как Бог обещал Авраму и Саре многочисленное потомство, а у них все еще не родилось ни одного сына. Сара виноватой считала себя (Быт 16,1-16), потому и предложила мужу Агарь. Она основывалась при этом на обычае эпохи: дети мужа от служанки считались законными детьми и принадлежали мужу и жене (Быт 30-3). Агарь стала как бы женой второго ранга, хотя и была лишь временной наложницей (Быт 25-6). Впоследствии она стала презирать Сару, ибо на Древнем Востоке, особенно у евреев, многодетность была признаком божественного благословения, составляла фамильную гордость (Быт 21-6; 24-60; Исх 23-26; Втор 7-14), а бесплодие считалось несчастьем и бесчестием (Быт 19-31; 30-1;30-23; Лев 20-20; Лк 1-48 и др.). Агарь стала непочтительно обращаться с Сарою, поэтому стала Сара упрекать Аврама и тот в конце концов отдал наложницу жене. От притеснений Сары Агарь вынуждена была бежать в Египет, но в пустыне Сур ( в северо-западном углу аравийского полуострова, теперь известна как пустыня Джафар), на пути между Египтом и Ассирией, ее нашел Ангел Господень и велел покориться Саре, предсказав: "вот, ты беременна, и родишь сына, и наречешь ему имя : Измаил, ибо услышал Господь страдание твое; он будет между людьми как дикий осел; руки его на всех, и руки всех на нем; жить будет он пред лицом всех братьев своих" (Быт 16-11,12), потомство его будет великое. Сара вернулась и родила 86 -летнему Авраму сына.

Эта идентификация проведена была не Бедой, а Евсевием в начале 4 в., а, может быть, и раньше. Непосредственным источником Беды были комментарии на книгу "Бытие" Исидора Севильского. Но Исидор традиционно отождествлял агарян с евреями. Данное отождествление идет от ап. Павла: "Ибо Агарь означает гору Синай в Аравии и соответствует нынешнему Иерусалиму, потому что он с детьми своими в рабстве" (Галатам 4-25; более подробно см. Галатам 4-22-26,30). У Авраама было два сына: Исаак от Сары и Измаил от ее рабыни, "но который от рабы, тот рожден по плоти; а который от свободной, тот по обетованию.". Отсюда, по представлениям средневековых христиан, Исаак как сын свободной женщины был прообразом Христа ( его потомки и составили Церковь), а Измаил и его потомки были аллегорией евреев.

Однако более тщательный анализ Библии позволял под потомками Измаила понимать и сарацин:

1. Измаил был в пустыне (Быт 21 - 20-21), имел 12 сыновей, которые стали родоначальниками 12 племен аравийских (Быт 25 - 12-18; 17-20), но ведь и арабы пришли из пустыни.

2.В Библии часто встречается имя измаильтян . Братья Иосифа видят караван именно измаильтян (Быт 37-25). Измаильтяне и мадианитяне - это одно и то же (Быт 37-28; Судей 8-24). Иосиф Флавий в "Иудейских древностях" (I,12; II,4) говорит, что потомки Измаила занимали свою страну от р. Евфрата до Чермного моря. Любопытно, что мусульмане поддерживали эту интерпретацию. В их преданиях подробно рассказывается, что Измаил был старшим сыном Ибрахима от невольницы Хаджар. Из-за вражды и ревности своей жены Сары Ибрахим увел Хаджар и Измаила в Аравию и оставил их одних в безводной пустыне. Мальчика очень мучила жажда, мать искала колодец или оазис. На помощь пришел главный ангел Джибрил, по воле которого там, где Измаил топнул ножкой, забил священный источник Земзем. Ибрахим часто посещал своего сына, именно они вдвоем построили мекканский храм Кааба. По арабской генеалогии от Измаила произошли все североарабские племена. Традиционная его могила располагается возле Каабы.

3. Измаил был диким, необузданным человеком ("рука его на всех"). Это давало возможность и было достаточным для средневековых авторов, чтобы провести параллели между ним и арабами, которые обладали таким же бешеным нравом.

Измаил был исключен из завета (Быт 17 - 20-21), как и сарацины.

Помимо этих способов были и другие, с помощью которых арабов отождествляли с измаильтянами. Беда не первый сделал это, но именно он ввел эту идентификацию в средневековую традицию библейской экзегетики, после него это становится общим местом для латинских авторов. Тем самым Беда дал мусульманам "нишу" в священной истории, привязал их к ней.

Вместе с тем эта идентификация подняла и ряд сложных проблем. Почему эти люди именовались сарацинами, если произошли от Агарь, а не Сары? Греческие авторы (Иоанн Дамаскин и др.) связывали это со словами Агарь "Sarra vacuam me dimisit"( Сара отпустила меня пустой). Их мнение не было известно в Европе и латинские авторы давали другое объяснение. Исидор Севильский, например, считал, что либо сарацины ложно объявили себя происходящими от Сары (Sarra geniti), либо названы так из-за своего сирийского происхождения (quasi-Syrigenae).

Удивляет отсутствие злобы по отношению к арабам у Беды и его каролингских последователей. Объясняется это, видимо, тем, что североевропейские авторы обитали далеко от сарацин и от той опасности, которую те представляли. Было множество более близких врагов у стен монастырей, а не на границах христианского мира. Кроме того, в космической борьбе Бога и Сатаны сарацины играли довольно скромную роль. Максимум, что смогли и захотели сделать северные латинские авторы - привязать их к ветхозаветной истории. С тех пор их гораздо больше интересовало, сколько букв "р" в слове "Сарра" (Sarah), чем история, быт и религия этого народа. Для решения этих проблем они и подготовлены были лучше. Анализом библейских пророчеств с целью понять сущность ислама займутся испанские авторы середины 9 века.

Очень многие идеи, касающиеся ислама, в период раннего средневековья попадали в континентальную Европу из Испании. Даже Беда, отождествляя сарацин с сыновьями Агари, отталкивался от схемы Исидора Севильского. Испания первой пострадала от арабского нашествия, неудивительно, что там больше размышляли о новой религии. Здесь сложилась специфическая ситуация. Достижения античной мысли и патристики были мало доступны испанским жителям, тогда как блестящая мусульманская цивилизация, ее высокая культура, синтезировавшая и поднявшая на невиданную высоту достижения подвластных народов, была в их полном распоряжении. Христиан в Испании часто называли мосарабами (Muztarabes - арабизованные) . Существовало даже мнение, что завоевание Испании арабами - это Божья кара за нечестивый образ жизни. В этих условиях на полуострове складывается группа христиан, вставших с целью протеста против засилия ислама на путь мученичества. Во главе их были епископ Толедо Евлогий и мирянин Павел Альбар. Они обвиняли христиан в трусости и поддержке врагов веры. Волнения в испанской церкви продолжались до конца 9 века.

Павел Альбар написал полемическое сочинение "Indiculus Luminosus" , в котором отстаивал мысль о том, что господство ислама - подготовка к окончательному приходу Антихриста. Доказательства Альбар нашел в Библии, в книге Даниила. Эта книга уже была освоена христианской традицией. Если сам автор книги, писавший во время успешной борьбы евреев против монархии Селевкидов, четвертым из последовательных насильнических и угнетательских царств считал эллинистическое государство, то Иероним в своем комментарии последней земной монархией именует Римскую империю. Перед Аврелием Августином, жившим в период агонии Рима, встала серьезная проблема. Надо было каким-то образом объяснить падение этого четвертого царства, ведь вслед за ним сразу же должно было наступить пятое "вечное" Божье царство. Его буквально засыпали письмами, в которых требовали разъяснения вопросов, связанных с приближением конца мира. Но церковь не могла принять прежнюю актуальную эсхатологию, ибо это мешало складыванию организации. Было два выхода: признать, что Рим никогда не был сокрушен или поставить на его место другую монархию. Таким образом, падение Рима ставило целый ряд проблем. Прежде всего, это проблема периодизации "профанной" истории. Кроме того, земная власть в соответствии с христианским вероучением, была результатом грехопадения. Если ей приписать "конечный" характер, то произойдет подмена религиозной эсхатологии политической. Поэтому-то Августин и заметил, что "те, кто обещают земным царствам вечность, не руководимы истиной". Но обойтись без теории четырех монархий христианская церковь тоже не могла. Она возникла в Персии примерно в первой половине 2 века до н. э., незадолго до написания кн. Даниила, но именно в его формулировке и через его комментатора Иеронима ( 4 в. н. э.) эта периодизация стала, по словам немецкого историка Ц. Трибера, "краеугольным камнем исторического мировоззрения на протяжении всего средневековья". Она тесно связана с представлением о прямолинейном прогрессивном движении человечества. По апокалиптическому видению Даниила гибель четвертой монархии последует за появлением Мессии, а перед пятой произойдет воскресение мертвых.

К 9 в. в европейской латинской литературе уже мелькает мысль об окончательной гибели Римской империи. В Испании, ставшей жертвой арабской экспансии, эта мысль стала практически общим местом. Поэтому П. Альбар истолковывает кн. Даниила в соответствии с событиями, происходящими вокруг него. Слова Даниила "четвертый зверь будет четвертое царство на земле, которое будет отличаться от всех царств и уничтожит всю землю, и задавит ее, и разнесет на куски" (7-23) он понимает традиционно, считая, что речь идет о Римской империи. "А десять рогов значат, что из этого царства восстанут 10 царей...": имеются в виду варвары, разрушившие Римскую империю. "... и после них восстанет иной, отличный от прежних, и уничтожит трех царей" ( 7-24): Альбар увидел здесь самого Мухаммеда. "И против Всевышнего будет произносить слова и угнетать святых Всевышнего; даже возмечтает отменить у них праздничные времена и законы" (7-25) : в этой фразе автор увидел аналогию с Кораном и мусульманским календарем. Но самой интересной является его трактовка конца 25-го стиха в переводе Вульгаты: "et tradentur in manu eius usque ad tempus, et tempora, et dimidium temporis ( и они преданы будут в руку его до времени и времен и полувремени)". Он интерпретирует это место в том смысле, что ислам будет процветать 3,5 периода по 70 лет каждый, т. е. 245 лет. Писал книгу Альбар в 854 г. , а начало мусульманской эры относится к 622 г. ( год хиджры, т. е. переселения Мухаммеда в Медину), следовательно, конец совсем близок. Альбар, возможно, даже начинал мусульманскую эру с 618 г. "Подтверждала" правоту Альбара и история: в 852г. умирает эмир Кордовы Абд-ар-Рахман III и ему наследует Мухаммед I - "человек - проклятие нашего времени". Неудивительно, что многие испанские христиане легко поверили Альбару. В это же время еп. Евлогий нашел в одном из наваррских монастырей около Памплоны жизнеописание Мухаммеда, созданное на основе византийской традиции. В нем, в частности, говорилось, что Мухаммед умер в 666 году испанской эры. Это было, разумеется, воспринято как еще одно подтверждение апокалиптической роли мусульманского пророка. Любопытно также, что жизнь Мухаммеда в этом сочинении рисуется как жизнь Христа "наоборот". Если Христос, в частности, вознесся на небо, то глазам единомышленников пророка предстали не ангелы, а собаки, которые стали терзать труп. Легенда эта впоследствии будет очень популярна среди латинских авторов.

Итак, и в Испании, как в континентальной Европе, христианские авторы мало знали и понимали ислам, хотя находились практически в центре этой культуры. Первая причина этого совершенно очевидна - нежелание знать, игнорирование. Эта позиция позднее четко будет обозначена хронистом Гвибертом Ножанским : "можно спокойно говорить ложь о том, степень ложности чего превышает самое большое вообразимое зло". Второй причиной является плохое знакомство с мусульманской литературой, в силу чего христиане предпочитали черпать информацию из скупого и недостоверного сочинения о Мухаммеде и, конечно же, прежде всего из Библии, чем из Корана. Фанатизм стимулировал поиски доказательств своих взглядов, хотя и невежественных, а не стремление узнать и понять учение Мухаммеда. Этот "период невежества" будет продолжаться до Крестовых походов. Один из ученейших людей северной части Европы, современник Альбара Пасхасий Радбертус, обсуждая в своих обширных комментариях к Евангелию от Матфея проблему "последнего дня", упоминает сарацин, но уже не для того, чтобы доказать, будто они являются воплощением Антихриста, а чтобы продемонстрировать пределы триумфального шествия Слова Божьего. Он уверен, что предсказание Матфея "И проповедовано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам, и тогда придет конец"(24-14) сбывается : проповедники пронесли "благую весть" не только до западных островов (Британия и Ирландия), но и до сарацин, которые отвергли его. Радульф Глабер в "Истории своего времени в пяти книгах" описывает эпизод из жизни клюнийского аббата Майолуса (972г.). Тот был взят в плен сарацинами, случайно уронил Библию и один из арабов наступил на нее ногой, но "оскорблением пророков" возмутились остальные сарацины. Глабер добавляет, что сарацины верят, будто ветхозаветные пророчества воплотились в Мухаммеде и выводят его происхождение от Измаила подобно генеалогии Христа в начале Евангелия от Матфея. Действительно, христиане считались у мусульман "людьми Писания" (ахл ал_Китаб) , но "нарушителями закона". В Коране (Сура 3 Семейство Имрана, 71/64) христиане обвиняются в том, что исключили из священных книг упоминания о Мухаммеде и его миссии в качестве последнего пророка: "О, обладатели Писания! Почему вы облекаете истину ложью и скрываете истину, в то время как вы знаете!"

Библия активно используется для доказательства того, что ислам - это пародия на христианство. Если христиане верят в Троицу, то мусульмане поклоняются Троице извращенной, абсурдной, состоящей из Аполлена (Аполлона), Тервагана и Магомета. Если христиане почитают основателя своей религии, то мусульмане поклоняются антиподу Христа, т.е. Мухаммеду, и выполняют обряды, извращающие обряды христианские, которые для развращенного народа установил извращенный пророк. Оттон Фрейзингенский, хронист XIIв., выразит эту мысль так: "известно, что все мусульмане почитают единого Бога и признают ветхозаветный закон и обрезания. Они не нападают ни на Христа, ни на Апостолов. В одном лишь далеки они о спасения - в отрицании Иисуса Христа как Бога или Сына Бога и в почитании соблазнителя - Магомета, как великого пророка верховного Бога" . Папа Иннокентий III (1160 - 1216) в 1213г. в своей речи сделает из всей традиции категоричный вывод о том, что сарацины - это зверь из Апокалипсиса, "число которого 666" и будет доказывать, что конец его близок, ибо почти 600 лет из этого числа прошли ( отсчет от 622г. или 632г., года смерти Мухаммеда).

Еще Э. Ренан писал, что "интересно было бы написать историю понятий, которые христианские народы составляли себе о Магомете". На примере интерпретаций Беды Достопочтенного и испанских авторов видно, что раннесредневековая литература по исламу создавалась преимущественно теологами, информация отбиралась предвзято, факты сознательно или бессознательно искажались. Преобладали религиозно-идеологические мотивы, ибо надо было найти религиозное обоснование исламу и его основателю. Если для христианства вся цепь пророчеств и откровений есть постепенная подготовка к кульминации мировой истории - "боговоплощению", то Мухаммед через шесть веков заявил о себе как о подлинном завершителе пророческого цикла, более того, он утверждал, что ему ниспослана вся полнота божественного откровения. Он отверг некоторые фундаментальные догматы христианства. Неудивительно, что в Европе сформировалось представление об исламе как ереси и о Мухаммеде как ересиархе. Самого Мухаммеда считали часто даже дьяволом, свидетельством чему шотландское слово mohound (дьявол), являющееся искажением его имени. Ислам был верой врагов Европы и неудивительно, что постепенно сформировался искаженный образ ислама. По мнению Филиппа Хитти, "любое сходство между конечным образом ислама, сформированным европейским сознанием, и действительностью - чисто случайно" . Рене Генон добавляет, что искаженный образ ислама явился в немалой степени и результатом европейского шовинизма, сознательного стремление замолчать роль мусульманской культуры в развитии Европы.

Мусульмане, захватившие все Южное и Восточное Средиземноморье, оттеснили христиан от общения с остальным миром, мусульманское окружение создало некую "мусульманскую стену". Кругозор европейцев практически до самого начала Крестовых походов не менялся. Вильям Мальмсберийский (1090 - 1142) считал, что весь мир, кроме Европы, принадлежит мусульманам. Петр Достопочтенный ( сер. 12в.) полагал, что ислам исповедует треть или даже половина народов всего мира. Однако, после захвата монголами Азии, европейцы воспрянули духом. Интеллектуалами того времени было предложено несколько вариантов возможного дальнейшего развития событий. Один, первый по времени, основывался на идее возможного военного союза с монголами против мусульман.

Европа вначале довольно равнодушно отнеслась к известию о появлении татар, не видя в них отличия от других кочевников. В анналах Мельрозского монастыря за 1238 год спокойно отмечается, что "впервые прошел слух по земле нашей, что нечестивое полчище тартарейское многие земли разорило; истинно ли это, будущее покажет"(Матузова В.И. С.98) .О том, как плохо представляли европейцы, кто такие монголы, говорит и то, что, узнав о их появлении, автор "Хроники монастыря св. Эдмунда" Джон из Тэкстера предположил, что это "нечестивое" племя пришло с неких "островов" и затем "наводнило (собою) поверхность земли"(Матузова В.И. С.100). Составители "Анналов Тьюксберийского монастыря" продолжили традицию Беды Достопочтенного и монголов тоже отнесли к "сынам Измаиловым", "вышедшим из пещер (числом) до 30 миллионов и более"(Матузова В.И. С.106). Подобная позиция дольше сохранялась на Востоке. В Лаврентьевсой летописи под 1224 годом значится : "Приде неслыханная рать безбожнии моавитяне, рекомыи Татаръве" (ПСРЛ.Т.2. Спб.,1908. Стб.740). На известном Лионском соборе 1245г. архиепископ из Руси Петр Акерович из Руси происхождение татар попытался понять традиционно, на основе Библии, и пересказывает их историю так: "последние из мадианитов, бежав от лица Гедеона до отдаленных частей востока, удалились в некую пустыню, которая называется Этрев. И было у них 12 вождей, главного среди которых звали Татаркан, от которого они нареклись тартарами. А от него произошел Чиркам, имевший троих сыновей. Имя перворожденного - Тессирикан, имя второго - Куртикан, имя третьего - Бататаркан. Огни, хотя были окружены высочайшими и будто бы непроходимыми горами, однако, вызванные Курцевзой, внуком Сальбатина, повелителя одного из городов, который называется Орнак, вышли, а именно отец и трое его сыновей с великим множеством вооруженных воинов; и убив Сальбатина, и Орнак, город его, захватив ,Курцевзу, внука его, преследовали по многим провинциям. А провинции, дававшие ему убежище, они опустошали; среди них в большей части опустошена Руссия. Прошло уже 26 лет. По смерти же отца три брата между собой разделились" (Матузова В.И. С.181). Общее с Лаврентьевской летописью здесь то, что и мадианитяне, и моавитяне мстили за свое былые поражения (Библейская энциклопедия. М.: Терра,1991. С.445, 479) .

Любопытно, что появление татар в Европе было воспринято в традиционном духе как естественное и неизбежное наказание за "грехи мира" , но под последними понимались уже те кризисные явления, которые связаны были не с абстрактными грехами, а с вполне конкретными негативными явлениями в общественной и хозяйственной жизни Европы 13 века (Матузова В.И.С.182).

Монголы не казались пока европейцам опасными по разным причинам. Во-первых, в предложенной в свое время Аврелием Августином классификации народов в соответствии с их отношением к христианству (1-знают и хотят знать, 2 - не знают, но хотят знать, 3 - знают и не хотят знать, 4 - не знают и не хотят знать) эти племена явно должны занимать либо второе, либо даже первое место, ведь среди них было немало христиан. Во-вторых, монголы оказались в стороне от традиционной библейской альтернативы "люди, вошедшие в Завет - люди, не вошедшие в Завет" . Под второй категорией в это время понимались "измаильтяне" или "агаряне", т. е. арабы, мусульмане. В-третьих, они располагались все-таки далеко от границ христианского мира. И, наконец, в-четвертых, они явно враждовали с арабами, европейцы надеялись, что враг врага вполне может стать другом. Именно этот первый вариант и был испробован в первую очередь. Задуманный еще Иннокентием III пятый крестовый поход состоялся в 1217 - 1221 гг. И папский легат Пелагий, по сообщению арабского историка Ибн аль-Алефа , начал переговоры с Чингис-ханом, вторгшимся в Персию. Усиленное муссирование слухов о государстве пресвитера Иоанна наводит на мысль, что желание военного союза христиан и монголов не казалось необычным.

Неудачи крестовых походов в 13 в. помимо внутриевропейских причин, были обусловлены и внешними факторами, в частности, возросшим могуществом египетского султаната, который, по сути, занял в то время ведущее положение в арабском мире. Но египетские мамлюки нанесли жестокое поражение и монгольским отрядам. Этим в значительной степени объясняется взаимная заинтересованность предводителей крестоносцев и монгольских ханов в создании антиегипетской коалиции.

Первыми активность, естественно, проявили римские папы. В середине XIII в. на восток отправляется сразу несколько миссий. Именно папа Иннокентий IV в 1245г. направил в Каракорум к великому хану Гуюку миссию францисканца Джованни Плано Карпини . В 1249г. в путь на восток отправилось французское посольство Андре Лонжюмо от короля Людовика IX Святого. Потерпевший в 7 крестовом походе поражение французский король активно поддержал усилия папы Иннокентия и отослал к преемнику Гуюка хану Мункэ в 1253г. доминиканско - францисканскую миссию фламандца Гийома Рубрука уже с прямым предложением антимусульманского союза, но хитрый монгольский правитель потребовал невозможного, а именно подчинения Франции монголам. Причины столь массированного дипломатического "наступления" Запада разнообразны. Кроме прощупывания возможности военного союза, являвшегося в их сознании скорее перспективой, чем реальностью, европейцы хотели разузнать ближайшие планы "завоевателей мира", их реальные и потенциальные силы. Завоевание обширных районов Азии и поход в Юго-Восточную Европу (1222 - 1224) произвели столь сильное впечатление, что о монголах стали говорить как о величайшем бедствии человечества. По всем городам Европы служили молебны об отвращении страшной опасности. Можно предположить, что монахи должны были выяснить также возможность проповеди христианства среди монголов. Идея миссионерской деятельности уже достаточно широко была распространена в Европе, ее высказывали по разным причинам и с разной целью толедский архиепископ Евлогий (9 в.), аббат Клюнийского монастыря Петр Достопочтенный (1095 - 1156)., Фома Аквинский и Франциск Ассизский в 13в. Все основывались на словах Христа "идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари" ( Мк 16-15) .

Во второй половине 13в. уже монгольские ильханы Хулагуидского улуса, охватывавшего Иран, Ирак, Закавказье, стали оббивать европейские пороги. Хулагуиды ведут активные дипломатические переговоры с римскими папами Климентом IV, Григорием X, Николаем III, с Генуей и королями Англии и Франции. В 1287 - 88гг. посол ильхана Аргуна несторианский монах, уйгур по происхождению Раббан Саума побывал в Риме, Генуе, Франции. Его попытка сколотить антиегипетский союз не удалась.

Отношения монголов с Европой принимают более спокойный характер в конце 13в. В 1294г. в столицу юаньского Китая Даду (монг. Ханбалык) прибыл посланец папы Бонифация VIII Дж. Монтекорвино. Хубилай (Шуцзу) получил разрешение остаться в столице и построить там церковь.

В 1298г. вышла в свет "Книга" венецианского купца Марко Поло, который долгие годы провел в Китае и сообщил об этой стране самые невероятные и фантастические сведения. С этой книги начнется новый этап в развитии интереса Европы к Востоку.

На восприятие же европейцами монголов в целом повлиял целый ряд факторов. Прежде всего, это та опасность, которую представляли монголы. Если появление арабов в 8 в. почти вся Европа восприняла равнодушно и Беда Достопочтенный пытался понять их лишь с точки зрения эсхатологии, теперь европейцы применили к пришельцам те методы, с помощью которых они анализировали внутриполитические конфликты. Вопрос о татарах был даже специально поставлен на Лионском соборе 1245г. наряду с другими острыми политическими проблемами, такими как борьба с германским императором Фридрихом II, походы в "Святую Землю", судьба Латинской империи (Пашуто В.Т. Киевская летопись 1238 года // Исторические записки.1948. 26. С.299) .

Особо следует подчеркнуть и то, что анализ ведется теперь, как правило, с учетом развития экономических, а не идеологических процессов. Появление иноземцев для формирующейся городской экономики казалось большей катастрофой, чем для "деревенской" Европы 8в. Потому Европа и старается просчитать все возможные варианты изменения внешнеполитического положения континента. К тому же принцип расчета и выгоды уже выходит на первое место в европейской системе ценностей. От рационального ведения хозяйства происходил переход к рациональной о